«Борьба за души» и другие рассказы
Шрифт:
Печальный конец вокзальной миссии
Княжна Юлия была чрезвычайно добродетельна, каковое обстоятельство при нынешней испорченности нравов играет немаловажную роль. Восемнадцати лет, неиспорченная сердцем, она говорила о проституции и борьбе с нею так, словно перенесла на себе все мытарства падших женщин в домах терпимости. Ее мать, княгиня Больдери, собрала вокруг себя цвет наинравственнейших дам как дворянского происхождения, так и простого звания, и в присутствии непорочной Юлии очень часто обсуждалось, как предостеречь девушек, чтоб их не заманивали в дома позора. В первую очередь речь шла о девушках неопытных,
Дело в том, что супруга коммерции советника Вальдштейна внесла предложение уже на вокзале предупреждать деревенских девушек об опасности, которая подстерегает их в большом городе. Тем самым она оказала медвежью услугу старой баронессе Рихтер. Старушка однажды отправилась на вокзал к прибытию поезда из Табора и, остановив одну статную деревенскую дивчину, только что вышедшую из вагона, обратилась к ней:
— Куда ты идешь, есть у тебя место, деньги, есть у тебя в Праге какая-нибудь родня?
Дивчина с минутку смотрела на нее, как на сумасшедшую, а потом безапелляционно предложила баронессе оставить ее в покое:
— А ну, отстань, старая ведьма, а то как вдарю!
Продолжения добрейшая баронесса не услышала, ибо лишилась чувств и с тех пор заикается.
Итак, когда баронесса Рихтер, заикаясь, сообщила в салоне княгини Больдери, чем завершилась ее вылазка, мадам Запп, прославившаяся авторством книги для юных дев о вреде и греховности танцев, предложила, чтобы спасательная служба на вокзалах получила должную организацию, а дамы, которые намерены возложить на себя эту миссию, были отмечены особыми знаками отличия. А разве может быть знак прекрасней, нежели образ добродетельнейшей из дев, когда-либо рожденных в мире, — образ девы Марии с младенцем, зачатым столь чудесным образом?
Приглашен был патер Захариус из ордена кармелитов, который одобрил план и нарисовал ленту для повязки, а на ней крест, в центре которого — аки символ девственности — должен был красоваться образок богородицы. Аки символ веры избраны цвета папы римского: белый и желтый. (К слову сказать, в девственности римского папы никто не сомневался).
Было ясно, что девушек нужно спасать в духе католической веры, особо напирая при этом на преимущества набожности. Ибо даже самый закоренелый сводник отступится от девушки целомудренной, неустанно перебирающей четки, которая ни на что не обращает внимания и столь же неустанно молится, шепча про себя прекрасную молитву: «От духа прелюбодеяния соблюди нас, господи!» Если же в довершение всего дева эта еще стара, горбата и крива, то она тем паче не угодит в руки сводников, ибо вера в вечное блаженство поддерживает ее, а религиозные убеждения оберегают от мест позора и моральной испорченности.
Итак, когда вокзальная миссия была учреждена, первой этой высокой чести — спасать неискушенных девушек, приезжающих в Прагу, — была удостоена супруга коммерции советника Вальдштейна. Именно ей вручили первую повязку, которая сразу объясняла, почему эта дама так долго прохаживается по вокзалу и пристально всех разглядывает.
Для спасаемых были приготовлены две комнаты, обставленные, правда, скромно, но зато с тонким пониманием того, в чем нуждаются невинные души неискушенных деревенских девчат.
Куда бы такая девушка ни посмотрела, отовсюду устремлен был на нее изможденный лик распятого Спасителя.
И среди этих крестов, напоминавших, что она обязана сохранить свою непорочность хотя бы во имя того, кто для нее таким вот образом пожертвовал собой, всюду стояли надписи, категорически предлагавшие: «Не прелюбы сотвори!» (Последнее было сделано наперекор княжне Юлии, которая, будучи преисполнена такта и благовоспитанности, предлагала в своей непорочности, чтобы там было написано: «Не извольте прелюбодействовать» или «В случае прелюбодеяния, обращайтесь в дирекцию учреждения»).
Добрейшая, невинная княжна Юлия! Значение этого слова было ей столь же чуждо, как пастуху с Апеннин значение слова «радиоактивность» или «софа».
Словом, мадам Вальдштейн прохаживалась по вокзалу и, дождавшись наконец прибытия поезда, со всем пылом набросилась на первую же девушку, которая с чемоданчиком в руках вылезла из вагона. Ее сердце было исполнено энтузиазма, и госпожа советница даже не заметила, как в толчее перрона у нее с рукава соскользнула повязка. Не теряя времени, она вырвала у девушки чемоданчик, но в этот момент как из-под земли вырос полицейский, арестовал ее и при большом стечении народа повел в участок.
Придя в замешательство, госпожа Вальдштейн сперва было принялась кричать, а затем начала доказывать и объяснять, что она не воровка, а «вокзальная миссия». Чем дальше шли они, тем больше она запутывалась и, наконец, уже в полубессознательном состоянии, принялась увещевать полицейского отречься от такой жизни и остерегаться всех и всяческих сводников.
В участке все разъяснилось, но тем не менее это отнюдь не помешало одной газете, резко выступавшей против буржуазии, поместить заметку под названием «Странная клептомания». И хотя на заметку было дано опровержение, конфуз все равно вышел изрядный. Супруга коммерции советника Вальдштейна вышла из вокзальной миссии, и теперь о ней идет молва, будто она вложила свою долю наследства после матери в один веселый дом в Усти-на-Лабе, что дает ей пятьдесят процентов годовых.
Однако неудача не остановила самоотверженных дам, но, наоборот, породила новый порыв самоотверженности во имя благого дела. Княгиня Больдери собственной персоной отправилась па вокзал и с большой помпой привела в приют девушку, проявившую живой интерес к деятельности сего высокополезного учреждения.
Девушка в сопровождении дам отведена в приют миссии, где до десяти часов вечера ее поучают о нравственной испорченности, которой чреват город. Непорочная княжна Юлия прощается затем с первой жертвой вокзальной миссии словами: «Ради бога, не прелюбодействуйте, прошу вас!» Девушке вручены ключи от комнаты и указано, что она может остаться здесь до тех пор, покуда не найдет работу.
Девица пробыла там неделю. Первые два дня она вела себя прилично, а потом начала водить в эту священную обитель мужчин.
Для патера Захариуса из ордена кармелитов это был убийственный удар! Он проведал об этом, когда ранним утром навестил девицу, чтобы посвятить свободную минуту подготовке ее к близящемуся празднику пасхи. Празднику, столь много значащему для душ, испытывающих пылкие религиозные чувства…
И самое ужасное, что этот мужлан ко всему еще вышвырнул достопочтенного отца вон, и тот принес потом сию печальную весть о развращенности нравов той, которая, не ведая покоя, боролась против безнравственности — благороднейшей княгине Больдери!