Борьба за Крым (сентябрь 1941 - июль 1942 года)
Шрифт:
Война не научила Л. 3. Мехлиса верить людям. Скорее наоборот: неудачи первого года войны явно обострили традиционную для него подозрительность, недоверие. С тем же жаром, с каким в свое время он слушателем Института красной профессуры разоблачал скрытых «троцкистов», а редактором «Правды» громил "правый уклон", представитель Ставки теперь выявлял и выкорчевывал "чуждые элементы", повинные, на его взгляд, в неудачах Крымского фронта. Он насадил без преувеличения атмосферу самого настоящего сыска, наушничества и негласного надзора, о чем свидетельствует хотя бы приводимый ниже документ, найденный нами в фондах ЦАМО.
Спецсообщение
"Согласно вашего распоряжения (стилистические особенности сохранены. — Прим. авт.) мной изучены настроения командующего 44-й армией — генерал-лейтенанта Черняка и члена Военного Совета 44-й армии — бригадного комиссара Серюкова в связи с состоявшимся заседанием военного совета Крымского фронта 18 апреля 1942 года.
После заседания, возвратившись к себе в землянку, Черняк в беседе с начальником штаба Рождественским, высказывая свое недовольство, заявил так:
"Как мальчишку гоняют при всех подчиненных. Если не ладно — научи, а зачем это делать на совещании". (Все выделения сделаны рукой Мехлиса).
И далее:
"Хоть иди ротой командовать. «Засыпался», но ничего, в Москву отзовут"…
На второй день, днем в беседе с генерал-майором Наненшвили Черняк жаловался на придирчивое к нему отношение со стороны тт. Мехлиса и Козлова…". [11]
11
Рубцов Ю. В. Л. З. Мехлис — представитель Ставки ВГК на Крымском фронте (январь-май 1942 года) // Геополитика и безопасность. — М. АРБИЗО, 1994.
– № 2.
– с. 100.
Из текста специального сообщения ясно, что подслушивались разговоры и других должностных лиц, в том числе члена военного совета армии, начальника политотдела. Слежка была тотальная. Выразительна и многообещающа резолюция Мехлиса на документе — "Хранить".
Армейский комиссар активно «чистил» кадры. А одновременно воевал… с пленными. И не шутя почитал это за геройство, за доблесть. Иначе, наверное, не стал бы писать об этом сыну (оправдывая себя, правда, соображениями отмщения):
"В городе Керчи до 7 тысяч трупов гражданского населения (до детей включительно), расстреляны все извергами фашистами (во время оккупации в 1941 году. — Прим. авт.). Кровь стынет от злости и жажды мстить. Фашистов пленных я приказываю кончать.
И Фисунов (начальник секретариата Мехлиса. — Прим. авт.) тут орудует хорошо. С особым удовлетворением уничтожает разбойников".
В конечном счете подобный стиль в работе с людьми обернулся огромными потерями.
В целом в ходе февральских и мартовских наступлений были достигнуты лишь незначительные тактические успехи в улучшении позиций. Кой-Асанский узел вражеской обороны так и не был преодолен. Равновесие сил было очевидным. Простое перемалывание живой силы не могло привести к решительной победе одной из сторон. Для достижения победы необходимо было создавать огневое превосходство, а силы и средства фронта были израсходованы в бесплодных атаках.
На 10—12 дней командование фронта решило отказаться от наступательных действий, дать отдохнуть войскам. Представитель Ставки Л. 3.
Войска Крымского фронта и Севастопольского оборонительного района создавали угрозу уничтожения противника до тех пор, пока сохранялись надежные коммуникации с Кавказом. Это отчетливо представлял и противник. Поэтому еще в январе он захватил один из портов снабжения — Феодосию. Затем он усилил блокаду Керчи и Севастополя, всего Крыма, используя главным образом авиацию, мины и артиллерию. Потери транспортных судов вынудили командование флотом перейти к перевозкам на боевых кораблях. Нарком ВМФ поставил вопрос о совершенствовании организации и об улучшении управления военно-морскими силами на Черном море. Он предлагал освободить адмирала Ф. С. Октябрьского от командования Севастопольским оборонительным районом, чтобы он мог сосредоточиться на управлении флотом.
Ставку также не удовлетворяло оперативное руководство силами в Крыму, на Кавказе и Черном море, но она смотрела на проблему еще шире. С целью объединения усилий Крымского и Северо-Кавказского фронтов, а также Черноморского флота 21 апреля 1942 года было образовано Главное командование Северо-Кавказского направления во главе с Маршалом Советского Союза С. М. Буденным, которому были подчинены Крымский фронт, Севастопольский оборонительный район, Северо-Кавказский военный округ (позже фронт), Черноморский флот (вместе с Азовской военной флотилией).
С. М. Буденный начал с укрепления боеспособности войск в Севастополе и на Керченском полуострове. 28 апреля он прибыл в село Ленинское на командный пункт Крымского фронта и сделал рекомендации по усилению обороны, ее эшелонированию, созданию резервов, смене командных пунктов, так как, прекратив наступление, войска фронта продолжали сохранять прежние боевые порядки. Они не были готовы к новому наступлению и не приняли оборонительного порядка для отражения наступления противника. Однако в руках главкома направления не было сил и средств для прикрытия войск и коммуникаций от удара с воздуха, нечем было в случае необходимости усилить фронт. Авиация и силы ПВО были распылены между фронтом, армиями и флотом.
В то же время противник сам готовил наступление против советских войск на Керченском полуострове. В Крым прибыли и уже побывали в боях 22-я танковая и 28-я легкая пехотная дивизии вермахта.
Манштейну удалось получить от Антонеску дополнительно 7-й румынский армейский корпус в составе 19-й пехотной дивизии и 8-й кавалерийской бригады. Противник создал мощные группы артиллерии и танков. Но самое главное, он сосредоточил на короткое время операции большие силы 4-го воздушного флота и особенно ударный 8-й авиационный корпус. В его составе были и большие силы зенитной артиллерии. В результате люфтваффе удалось установить господство над Керченским полуостровом и блокировать морские подходы к нему.