Борьба за жизнь
Шрифт:
— A-а, дети мои, — протянул он, — нас не станут здесь высаживать. Вот, должно быть, власти пальцы себе грызут!
— А в чем дело? — Сотоварищи Старожила, казалось, были в восторге от затруднения властей.
— Видите эту желтую тряпку? Она обозначает, что на островах заразная болезнь, оспа или желтая лихорадка… не знаю, что именно, но что-то очень серьезное.
— А с нами что будут делать?
— Кто его знает! Меня это не касается.
— Скажи-ка, желтая лихорадка ведь очень заразна?
— Еще бы! Я близко с ней познакомился. Она навалилась на нас в семьдесят пятом или семьдесят восьмом, не помню точно…
Слово «мертвяк», так часто слетавшее с уст Мели, заставило Поля сжаться.
«Ах, если бы заболеть этой ужасной болезнью, — подумал он. — Я стал бы свободен…»
Старожил между тем продолжал:
— Я работал в санитарном корпусе и присутствовал на вскрытиях. Печень по цвету как омлет, а живот полон желтой жидкости.
Осужденные вздрогнули при мысли, что страшное бедствие рядом с ними, в нескольких сотнях метров.
— Самое забавное, — заговорил опять Старожил, — болезнь набрасывается только на белых, особенно на новичков, негры ею не болеют.
— Счастливчики!
— Да, но когда кто-нибудь из них схлопочет оспу, помирает в два дня.
— Чертова страна!
— Что да, то да. И болезни, и мухи, и муравьи, и вампиры [70] , и змеи, и луна с солнцем, и всякая прочая дребедень…
— Луна и солнце? А что с ними такое?
— Это чертово солнце не дает тени даже в полдень и может убить, как выстрел из пистолета. Попробуйте пройти сто метров с непокрытой головой — свалитесь замертво. Я знаю случай, когда один служащий работал в комнате при закрытых жалюзи [71] и получил такой солнечный удар, что чуть не отдал концы.
70
Вампиры — здесь: название некоторых насекомоядных и кровососущих мышей в Южной Америке.
71
Жалюзи — решетчатые ставни или шторы из деревянных пластинок для регулирования света и пропуска воздуха в помещение (в русском языке слово не имеет единственного числа и не склоняется).
Слушатели недоверчиво рассмеялись.
— Смейтесь, смейтесь, — пробурчал Старожил, — сами увидите. В жалюзи была дырка величиной с монетку, и через эту дырку на голову бедняги светило солнце. Парень и свалился вверх копытами. Целую неделю болтался между жизнью и смертью.
— А луна?
— То же самое. Попробуй заснуть на воздухе под луной — получишь лунный удар. Глаза распухают, и можно ослепнуть. Всякого тут навидаетесь. В этой стране жизнь для бедных каторжников очень тяжелая.
Пока старый преступник рассказывал о поджидавших бедах, от пристани к судну направилась большая лодка с тремя офицерами, военным комендантом и двенадцатью гребцами. На корме развевался трехцветный национальный флаг, а на носу — мрачный желтый штандарт.
Одинаково одетые в блузы грубого полотна и соломенные шляпы, гребцы одновременно опускали в воду короткие весла
Стремительно приближавшееся в водоворотах пены суденышко пришвартовалось к борту военного корабля.
Осужденные в своих клетках жадно смотрели на первого увиденного ими надсмотрщика и каторжников.
Между одним из офицеров и капитаном судна завязался разговор; ни тот, ни другой не протянули руки, на «Крезе» царила мертвая тишина. Офицер рассказал, что на островах и в Кайенне свирепствует желтая лихорадка. Тем временем запретивший высадку комендант распорядился немедленно отправить привезенных в Сен-Лоран-дю-Марони [72] , единственное подразделение каторга, которое пощадила ужасная болезнь.
72
Сен-Лоран-дю-Марони — город во Французской Гвиане, близ устья реки Марони, пограничной с Нидерландской (Голландской) Гвианой (Суринамом).
При словах «Сен-Лоран» Старожил радостно воскликнул:
— Вот так удача! Сен-Лоран — чудная страна! Там дохнут так же, но ее отделяет от Голландской Гвианы только река Марони. Если не бояться голода, змей, красных муравьев, ядовитых мух, лихорадки, индейцев и выдачи французским властям, можно попытаться бежать. Нужно подумать!
От островов Спасения до Сен-Лорана приблизительно двести километров. Он расположен километрах в двадцати от устья Марони, крупнейшей реки этой южной колонии, и является главным центром гвианской навигации. Марони течет с юга на север и разделяет Французскую и Голландскую Гвианы. В устье река достигает четырех километров, у Сен-Лорана она еще шире (на две тысячи метров). Но при колоссальной ширине Марони неглубока, и тяжелогрузные суда не могут подняться непосредственно к месту каторга. Поэтому «Крез» бросил якоря в устье в ожидании, когда заберут его живой груз.
Получив уведомительную телеграмму, управляющий каторгой уже принял все необходимые меры. К кораблю на буксирах подходили большие лодки с морской пехотой, вооруженной охраной и надзирателями, чтобы забрать осужденных. Стоял конец января, но жара была неописуемая. Уже два месяца, как начался сезон дождей, и от земли поднимались горячие, насыщенные миазмами испарения, от которых у новоприбывших, привыкших к свежему бризу океана, болела и кружилась голова.
По небу бежали низкие серые облака, пряча белое солнце, что едва проглядывало сквозь лившиеся на землю потоки воды.
Мокрый от пота Поль снял свой колпак в надежде, что дождь его освежит. Оказавшийся с ним в одной лодке Старожил дружески предупредил:
— Осторожнее, малыш, солнце, спрятанное в облаках, еще опаснее. Надень шапку, не то с тобой приключится беда.
Поль поблагодарил и покрыл голову.
Лодки пришвартовались у пристани, на которой в окружении надзирателей и солдат стоял среднего роста человек с седыми усами, в гражданском платье с розеткой ордена Почетного легиона. Голову, украшенную колониальным шлемом, он прятал под белым зонтом. Это был главный администратор, безраздельный хозяин Сен-Лорана. Он располагал большой военной силой — морской пехотой, отвечавшей за охрану четырех тысяч каторжников.