Борьба за жизнь
Шрифт:
— Дорогой мой, но ведь врач живет в нашем доме, на четвертом этаже, дверь налево. Он учится в морской медицинской академии…
Не дослушав, Дени помчался по лестнице.
Дверь была незаперта. Художник ворвался без стука и оказался в комнате, обставленной лишь железной кроватью, четырьмя стульями, столом и секретером.
За столом, завернувшись в плед и обложившись книгами, сидел молодой человек. Он поднял голову, явив взору бледное тонкое лицо с умными глазами и светлой бородкой, сообщавшей его облику какую-то особую мягкость. На юноше была форма морских медиков — синий китель с двумя золотыми галунами [26]
26
Галун — золоченая или серебристая тесьма, знак различия чина на военном мундире.
27
Пурпур — драгоценная древняя краска темно-багрового цвета.
— Месье, — обратился к нему Дени, — простите, что врываюсь в такой ранний час, но дело не терпит отлагательств. Видите ли, четыре дня назад я спас тонувшего ребенка… усыновил… сейчас ему очень плохо… а я так боюсь его потерять… Умоляю вас, осмотрите мальчика, вы ведь врач?
— Месье, я — корабельный врач, в Париже не практикую… — замялся хозяин комнаты. — Сейчас готовлюсь к последнему докторскому экзамену и заканчиваю диссертацию… Но мне известно о вашем благородном поступке, помогу, чем смогу… Я в вашем распоряжении.
— Спасибо, месье, идемте скорее!
По характеру мокроты доктор сразу понял, что с ребенком. Он тщательно обстукал грудную клетку больного, заставляя его то кашлять, то говорить, то молчать, смерил температуру и покачал головой, увидев, как высоко поднялся ртутный столбик.
Во время осмотра Дени не шелохнулся и побледнел, услышав, как врач прошептал про себя: «Без сомнения, двустороннее воспаление легких».
В соседней комнате художник спросил с тоской, насколько положение опасно. Доктор ответил, что дело обстоит в высшей степени серьезно, и предположил, что малыш заполучил двустороннюю пневмонию во время ледяного «купания». На вопрос приемного отца, можно ли спасти ребенка, молодой врач ответил, что сделает все, что в его силах. Тотчас же был выписан рецепт, и консьержка побежала в ближайшую аптеку. Принесенный нарывной пластырь был немедленно поставлен, микстура влита в горло больного, и доктор распрощался, пообещав вернуться днем.
— Как ваше имя, доктор? — спросил благодарный отец.
— Анри Шарле, из Шербура. А почему вы спрашиваете?
— Месье Шарле, у вас доброе сердце. Знайте, где бы и когда бы вы ко мне ни обратились, я всегда к вашим услугам. Можете рассчитывать на меня и мою жизнь. — На глазах Дени сверкнули слезы признательности.
Несмотря на энергичное лечение и уход, самочувствие Поля ухудшалось. Доктор сумел сбить температуру, но состояние маленького пациента было удручающим. Организм, ослабленный долгими днями голода, казалось, не имел сил сопротивляться жестокой болезни.
Корабельный врач был встревожен. Он ломал голову, как победить слабость, которая более, нежели сама болезнь, угрожала жизни ребенка. Положение усугублялось тем, что физическое состояние больного не позволяло применять наиболее эффективные меры, такое нередко случается при тяжелых заболеваниях.
В конце концов корабельный доктор
Растерянный Дени мерял шагами комнату, бормоча сквозь стиснутые зубы:
— Ни одного су! Никаких запасов! Вот уж воистину должник и Бога и дьявола…
Положение действительно было не из легких: заложить нечего, кредита нет, аптекарь требует оплаты лекарств, отлучиться на работу нельзя… Что делать? А сколько этого шампанского, необходимого сейчас для жизни ребенка, было выпито на разных вечеринках, по поводу и без повода! Ах, если бы можно было его сейчас вернуть!
В дверь тихонько постучали. На пороге показалась женщина. Это была Мели.
— Как ты вовремя! — обрадовался художник.
— Мне сказали, твой малыш болен. Могу я помочь?
— Ты молодец, Мели. А я полный идиот, круглый дурак.
— В чем дело? Нужно поухаживать за ребенком? Я готова. Женщины это делают ловчее мужчин.
— Доктор велел давать ему шампанское, а у меня ни су.
— Не волнуйся, хозяйка заплатила за неделю, двадцать пять франков…
Во время разговора Поль страшно захрипел, и с его губ сорвался слабый стон. Ребенок был очень слаб, жизнь в нем едва теплилась.
— Побегу куплю две бутылки самого хорошего шампанского, — сказала девушка. — Вернусь, и дадим ему. Я пока у тебя поживу, хорошо?
— Ах, родная моя, конечно! — воскликнул приободрившийся художник. — Спаси его, и мы всегда будем вместе, все трое.
ГЛАВА 6
СИДЕЛКА
На следующий день врач, обеспокоенный медленным, но неуклонным прогрессированием болезни, пригласил на консультацию своего учителя, профессора Боннара.
Маститый [28] ученый, который и за тысячи не соглашался посещать дома богачей, по первому зову поспешил к изголовью бедного ребенка. Он тщательно осмотрел мальчика, одобрил действия своего ученика, но ничего не смог обещать Дени, который буквально вымаливал хоть одно слово надежды.
28
Маститый — уважаемый, почтенный.
Окинув взглядом бедную комнату, профессор посоветовал отвезти мальчика в больницу для детей-сирот.
— Там он получит необходимый уход и лекарства, вы при всей вашей доброте не сможете ему это дать, — заключил знаменитый врач.
Но Дени, как часто бывает в среде бедняков, не доверял больницам. Он отказался расстаться с малышом, обещая глаз не спускать с больного и строго исполнять все предписания.
— Да, я не богат, но найду деньги, — говорил художник. — Я так люблю моего мальчика, а ведь любовь творит чудеса. У него будет сиделка — одна моя приятельница согласилась подежурить ночью. Месье Шарле, возможно, не откажет нам в помощи…
— Не сомневайтесь! — прервал молодой врач. — Я полностью в вашем распоряжении.
— Ну вот видите! Господин профессор, — умолял Дени ученого, — вы и теперь настаиваете на больнице?
— Пожалуй, нет, — задумчиво ответил знаменитый доктор. — Переезд может оказаться роковым для мальчика. Пусть пока остается дома. Месье Шарле, в случае необходимости известите меня, и я сразу приеду. Прощайте, друг мой, — обратился врач к Дени, — к сожалению, время торопит, другие больные ждут.