Борис Ельцин - от рассвета до заката
Шрифт:
– Слушай, а ты на боевые операции ходишь?
– Нет, не хожу, - отвечает.
– У вас же все рвутся на них: сходишь на операцию, потом медаль получишь или орден. Раз уж на войну пришел, надо воевать.
Тут старший лейтенант признался:
– Меня не допускают за особую жестокость.
– А в чем твоя жестокость проявляется?
– спрашиваю его.
– Когда мы пленных брали, то спорили - кто и за сколько ударов может убить ахвана. У меня выходило ударов меньше всех, - ухмыльнулся старший лейтенант.
Он, оказывается, так яростно "обрабатывал" безоружного, связанного человека
...Почему так и не удалось задержать снайперов, помогавших мятежникам? Да их никто и не ловил: они благополучно ушли "огородами". Министр безопасности Голушко получил орден "За личное мужество", хотя поставленную задачу - перекрыть подземные коммуникации, соединяющие Белый дом с другими зданиями, - не выполнил. Схема коммуникаций у МБ была, я сам по ним лазил еще в 91-м году. Основная часть боевиков покинула Белый дом как раз через подземные выходы. Один из тоннелей был проложен прямо до гостиницы "Украина" и упирался в канализационный люк. В тоннелях этих, кстати, чисто, крысы не бегают, горит свет и можно разгуливать в полный рост.
Перед штурмом я успел сгонять в Кремль. Когда ехал по Калининскому проспекту (теперь это Новый Арбат), услышал крики и стрельбу около магазина "Хлеб". Выскочил из машины. Прохожие показывали пальцем в сторону соседнего двора. Оттуда, с крыши дома, стрелял снайпер. Я с автоматом ринулся к опасному месту. Но, к счастью, больше выстрелов не было.
В Кремле все ожидали штурма. Я кратко прояснил собравшимся обстановку. Телевидение вело прямую трансляцию с места событий, и все замерли у экранов. Я же не мог позволить себе наблюдать событие по телевизору и вернулся к Белому дому, Кстати, семья шефа, узнав, что Коржаков не рядом, за стеной Кремля, а неизвестно где, посчитала, будто я бросил Бориса Николаевича. Позже они сами корили себя за несправедливые высказывания.
После трагической гибели товарища, случившейся у всех на глазах, команда "Альфы" преобразилась. Появилось боевое настроение, исчезли сомнения. Они стали подтягиваться вдоль забора гуськом и накапливаться вблизи Белого дома.
Я пошел вместе с ними. Рядом со мной был мой приятель - Владимир Виноградов, бизнесмен. Он в 91-м году тоже нам помогал. Володя в этой обстановке напоминал французского "маки" - в модной светлой тужурке из тонкой кожи и с автоматом в руках. Он добежал до подъезда, самого ближнего к горбатому мостику, и крикнул:
– Тут никого нет.
Я рванул следом. За нами стали подтягиваться остальные. Барсуков почти одновременно вошел в Белый дом с другого крыла, с остальной частью группы.
Мы начали обследовать первый этаж. В нос ударил специфический запах смесь больничного спертого воздуха и вокзального сортира. Значит, воду действительно отключили. Повсюду валялись обрывки бинтов, повязок, ваты, остатки еды, какие-то коробки. Грязища страшная.
Осмотрев крыло здания на первом этаже - то самое, которое выходит на гостиницу "Мир", мы поднялись на второй этаж. Там кто-то зашевелился около лестницы, я шагнул вперед, а в это время мой сотрудник внезапно выпустил очередь из автомата.
Никаких трупов внутри Белого дома я не видел. Коридоры были забиты поломанной мебелью. На полу валялась макулатура. Мне это зрелище напомнило кадры из старых революционных фильмов.
Дошли до третьего этажа, и вдруг кто-то открыл стрельбу по окнам здания из крупнокалиберного пулемета. На голову посыпались осколки камней, стекол. Мы укрылись в нише и стали задать: кто же это устроил? Вроде всех боевиков вокруг здания выбили. Стрельба продолжалась минут десять. Потом выяснилось, что это приехал санкт-петербургский ОМОН и сходу вступил в бой. Очередной пример несогласованности действий.
ОМОН вызвали на подмогу группе "Витязь" после "мясорубки" у телецентра "Останкино". Но омоновцы успели приехать только к концу штурма. От случайной пули омоновцев, увы, пострадал полковник другой спецгруппы "Вымпела". Его ранило в ногу. Пуля изуродовала коленный сустав, и боевой офицер без боя превратился в инвалида.
Связались с ОМОНом по рации, объяснили, что стреляют по своим.
На пятом этаже "Альфа" активизировалась. Меня начали оберегать. Впереди шел офицер и постоянно предупреждал:
– Александр Васильевич, подождите, тут опасно.
Ребята поняли, что неудобно повсюду пропускать генерала вперед.
Наконец были обнаружены люди. Они сидели в темноте, в небольшом зале заседаний, обреченные, готовые ко всему. Бойцы "Альфы" предложили:
– Может, туда гранату бросить
Я возразил:
– Да вы что! Давайте сначала выясним, кто там находится. Могут сидеть простые сотрудники.
До нас доходила информация, что некоторых женщин - машинисток, стенографисток, уборщиц, буфетчиц - специально не выпускали, держали как заложников.
Начинаем выяснять, кто такие. Оказалось, депутаты и технический персонал - человек пятьдесят. Среди них, например, был Иван Рыбкин. У меня до сих пор хранится список всех тех, кого мы застали на пятом этаже.
Образовали своеобразный КПП. Первым обыскивал задержанных боец "Альфы". А я проверял удостоверения и бросал их в спортивную сумку - Виноградов ее специально притащил для этой процедуры.
Набралась полная сумка документов.
Среди депутатов была женщина высокого роста и богатырского телосложения. Еще раньше мы ее прозвали "женщиной " веслом". В советские времена белую скульптуру фигуристой тетки с веслом в руке можно было встретить в каждом парке. И эта депутатка напоминала нам знакомое с детства каменное изваяние.
Она кичилась своей духовной близостью к Борису Николаевичу. Всегда к нему подходила на съездах и приемах, старалась встать поближе. Соратникам рассказывала, какая она ярая поклонница президента, как чутко Борис Николаевич реагирует на ее советы. А в итоге оказалась в этой темной комнате Белого дома. Я намеренно не называю фамилии бывшей депутатки, но удостоверение храню, может, спросит.
Процедура досмотра продолжалась больше часа. Ко мне подошел офицер "Альфы" и доложил: внизу, в холле парадного подъезда находятся Руцкой и Хасбулатов. Никто не знает, что с ними делать. Они встали в середину группы депутатов и сами не выходят. Их опасаются забирать силой.