Борис Годунов. Трагедия о добром царе
Шрифт:
Борис Годунов деятельно пытался уменьшить последствия голода. Разнообразие принятых им мер свидетельствует о ярком административном таланте и смелости царя. Пришло время узнать, искренен ли был он, когда клялся поделиться последней «срачицей» во время своей коронации 3 сентября 1598 года. Обращение к источникам показывает, что Борис Годунов подтвердил свою репутацию «нищелюба». Некоторые меры были приняты еще до наступления голода, когда в 1600 году Борис Годунов устроил в Москве первые богадельные дома. По сообщению «Пискаревского летописца», «того же году взяты изо Пскова к Москве из богадельны три старицы миряне устраивати богадельны по псковскому благочинию. И на Москве поставлены три богадельны: у Моисея пророка на Тверской улице богадельня, а в ней были нищие миряне; да богадельна против Пушечново двора, а в ней инокини; да богадельна на Кулишках, а в ней нищие, женской пол» [609] . Тем более царь был деятелен, когда разразилось бедствие голодных лет. Капитан немецкой пехоты Жак Маржерет, находившийся на русской службе, вспоминал, что «император Борис велел ежедневно раздавать милостыню всем бедным, сколько их будет, каждому по одной московке… так что, прослышав о щедрости императора, все бежали туда, хотя у некоторых из них еще было на что жить… Сумма, которую император Борис потратил на бедных, невероятна; не считая расходов, которые он понес в Москве, по всей России не было города, куда бы он не послал больше или меньше для прокормления сказанных нищих» [610] . Однако сам царь не мог стоять на раздаче денег, и все было поручено чиновникам, сумевшим даже самое богоугодное дело обратить себе на пользу. «Приказные, назначенные для раздачи милостыни, — констатировал Исаак Масса, — были воры, каковыми
609
ПСРЛ. Т. 34. С. 202.
610
Россия начала XVII в. Записки капитана Маржерета… С. 188–189.
611
Масса Исаак.Краткое известие о Московии… С. 53–54.
Одним из источников царской милости было взятое в казну опальное имущество Романовых и других ссыльных бояр. Авраамий Палицын писал об этом в «Сказании»: «…домы великих боляр сосланных вся истощив и принесе в царскиа полаты и древняя царскаа сокровища вся им оскверни, от сего же милостыню творяще». Понять, в чем же тут вина царя Бориса, не так-то просто. Чтобы сильнее уязвить Бориса Годунова, автор сказания приводит изощренный богословский аргумент из пророка Исайи о каре на прибавляющих к своему имуществу «неправденые сребреницы». По существовавшим тогда представлениям, опальное имущество было «нечистым» и его следовало уничтожить, а не сохранять, и уж тем более не вносить в царский дворец и не использовать для благого дела [612] . Правда, Авраамий не заметил, как косвенно подтвердил обвинения в волшебстве, выдвинутые против Романовых, признав их конфискованные дома источником «скверны».
612
См.: Булычев А. А.Между святыми и демонами. Заметки о посмертной судьбе опальных царя Ивана Грозного. М., 2005. С. 153–176.
Царь Борис Федорович пытался чередовать раздачу милостыни с выработкой целой программы помощи голодающим, основанной на введении твердых цен на хлеб и общественных работах. Но каждый его шаг, все его самые разумные меры тонули в хоре голосов его критиков или, что еще хуже, использовались теми, кто умел извлекать выгоду из чужой беды. Уже осенью 1601 года, когда пропал выращенный урожай, цена на рожь, например, в Соли Вычегодской достигла целого рубля, и хлебная «инфляция» продолжала раскручиваться. Видя, что «у Строгановых самих… и у приезжих наших московских гостей, и у вологоцких, и пермьских, и у двинских, и у вяцких торговых прожиточных, и у иных у всяких у тутошних богатых людей прошлых лет старые пахоты… хлеба много», Годунов послал 3 ноября 1601 года указную грамоту старостам, целовальникам и судьям «всее Усолские и Вычегодские земли», в которой приписал наступившее расстройство хлебной торговли сговору корыстолюбивых купцов: «меж себя сговоряся для своей корысти, хотя хлебною дорогою ценою обогатети, тот весь хлеб у себя затворили, и затаили, и для своих прибылей вздорожали в хлебе великую цену». Последствия такой игры на рынке крупных оптовых торговцев зерном, отдававших хлеб только богатым перекупщикам по нескольку сот четвертей (мера веса) и прекративших торговать им «в рознь», по нескольку четвертей, сказались очень быстро. «И цена хлебу у Соли Вычегоцкой от часу прибывает и дорожает со дни на день болши прежнего, — говорилось в царской грамоте, — а посацким, и волостным людем делаетца многая нужа, что им по такове по болшой дорогой цене у скупщиков, и у хлебников, и у колачников хлеба купити неизможно». Мириться с таким положением дел царь не стал и вмешался в торговые операции оптовых торговцев хлеба. Меры против «скупщиков» были приняты повсюду, затронув и саму Москву и другие города, торговавшие со Строгановыми в Сольвычегодском крае: «велели есмя в нашем царьствующем граде Москве и в наших московских и во всех городах нашего царьского содержанья хлебных скупщиков и тех всех людей, которые цену в хлебе вздорожили, и на хлеб денги задатчили, и хлеб закупали, и затворили, и затаили, сыскивати». Хлеб предписывалось искать во всех дворах, житницах, амбарах и лавках. Завершалось все логичным для царя Бориса Федоровича указом продавать зерно по определенной цене и понемногу, чтобы хватило на всех. «И за таким нашим царским великим утверждением и за крепко учиненною заповедью, — грозили в указе, — велели есмя учинити у Соли хлебную цену одну, купити и продавати ржи четь по полтине, овса четь в полполтины, ячменя четь в четыре гривны. А купити есмя велели всяким людем понемногу про себя, а не в скуп чети по две, и по три, и по четыре человеку» [613] . Четверть в московскую или новгородскую меру равнялась от четырех до шести пудов зерна. Будь эта мера реализована, людям хватило бы хлеба, чтобы пережить голодное время и посеять зерно для нового урожая. Однако большинству не хотелось расставаться с барышами из-за любви к ближнему. Затворенными для голодных оказались даже монастырская и патриаршая хлебная «казна». И наоборот, все, кто мог, бросились скупать остававшийся хлеб, чтобы перепродать его подороже. Авраамий Палицын осуждал «сребролюбцев» и обвинял их в том, что именно они стали причиной «начала беды по всей России»: «Мнози тогда ко второму идолослужению обратишася, и вси имущеи сребро и злато и сосуды и одежда отдаяху на закупы, и собираху в житницы своя вся семяна всякого жита, и прибытков восприемаху десятирицею и вящши». Наживаемые мгновенно капиталы разделяли людей. Тогда и пригодились эти несимпатичные русские поговорки о том, что сытый голодного не разумеет и своя рубашка ближе к телу. Во всяком случае, именно в таком равнодушии к судьбам ближних обвиняет своих богатых современников троицкий монах Авраамий: «Мнози бо имущеи к разделению к братии не прекланяхуся, но зряще по стогнам града царьствующаго от глада умерших, и ни во что же вменяху».
613
Законодательные акты Русского государства… № 49. С. 67–69.
Конечно, не все объяснялось хлебной спекуляцией; кто-то просто хотел сделать запасы на будущее, чтобы уберечь себя от угрозы голодной смерти. Так, несмотря на благие начинания царя Бориса Годунова, его подданные своими руками вымостили себе дорогу к тяжелым испытаниям Смутного времени. Пытаясь упорядочить хлебную торговлю, царь Борис успешно ее разрушил. Начавшиеся в стране процессы дают материал для классического пособия на тему «Как устроить гражданскую войну в России». Хлеба в стране оставалось еще достаточно. Как писал тот же Авраамий Палицын, потом еще четырнадцать лет «от смятения» им питались «во всей Русской земле». Борис Годунов отказался от закупок голландского зерна, услужливо привезенного иноземными купцами, прослышавшими про голод в России и возможность неплохо на этом заработать. Из объявленного 16 мая 1602 года в Нарве «продажного хлеба» ржи и других товаров на царский обиход, как и в прежнее время, были закуплены редкие вина [614] . Значит, царь считал, что может справиться с ситуацией собственными силами. Но, вмешавшись запретительными мерами в частный торг, Борис уничтожил коммерческую инициативу, и ее место быстро заняли неповиновение, всеобщий обман и подозрительность. Царь приказывал печь хлеб «определенного веса и по определенной цене» — а пекари, по свидетельству Исаака Массы, «для увеличения тяжести пекли его так, что в нем было наполовину воды, от чего стало хуже прежнего» [615] . В обстановке «доводов» сыпались обвинения даже в адрес патриарха и монастырей, где обычно скапливались запасы хлеба. Только житницы самого царя Бориса были широко раскрыты, как ворота, для всех бедных и голодных.
614
См.: Корецкий В. И.Формирование крепостного права… С. 146.
615
Масса Исаак.Краткое известие о Московии… С. 54.
Узнав о выдаче милостыни, в Москву по всем дорогам бросились голодные люди. По известию «Нового летописца», царь «повеле делати каменное
Скученность голодающих, не имевших крова в Москве, очень быстро стала причиной «мора». Возникла новая тяжелая проблема: что делать с телами умерших, которых не успевали подбирать на улицах? И снова Борис Годунов нашел быстрый ответ: «повеле мертвых людей погребати в убогих домах и учреди к тому людей, кому те трупы сбирати» [616] . Кроме санитарных мер, в этом была другая, духовная сторона человеческого ухода без покаяния, с которой не могли не считаться люди той эпохи. Поэтому и понадобилось создавать три специальных кладбища — «скудельницы» — для людей, умерших скоропостижной смертью [617] . Авраамий Палицын привел в своем «Сказании» цифры погребенных: «И за два лета и четыри месяца счисляющу по повелению цареву погребошя в трех скудельницах 127 000, толико во единой Москве». И не удержался от возгласа, вспомнив о других неисчислимых жертвах голода: «Но что се? Тогда бысть в царствующем граде боле четырех сот церквей, у всех же тех неведомо колико погребше христолюбцы гладных. А еже во всех градех и селех никто же исповедати не может: несть бо сему постижениа» [618] . О более чем 120 тысячах умерших в Москве от голода писал также Жак Маржерет: «Они были похоронены в трех назначенных для этого местах за городом, о чем заботились по приказу и на средства императора, даже о саванах для погребений» [619] . Кстати, стоит подчеркнуть эту деталь — погребение умерших в Москве царь Борис Годунов брал на свой счет.
616
Новый летописец… С. 55.
617
В «скудельницах», расположенных вне кладбищ у православных церквей, хоронили также казненных преступников. См.: Булычев А. А.Между святыми и демонами… С. 44.
618
Сказание Авраамия Палицына… С. 105–108.
619
Россия начала XVII в. Записки капитана Маржерета… С. 188.
Меры по борьбе с голодом коснулись не одной Москвы, но всего государства. В 1602 году была достроена Смоленская крепость, и завершение ее строительства тоже укладывается в продуманную логику организации общественных работ. Царь Борис Годунов послал в Смоленск огромную сумму в 20 тысяч рублей. Но ни раздача милостыни, ни попытки занять людей работой и дать им твердый заработок не помогали. Еще летом 1603 года ганзейские послы, проехавшие от Смоленска до Москвы и от Москвы до Новгорода, запечатлели жуткую картину голода (притом что сами они довольствовались из казны весьма богато и разнообразно, и винами, и медом): «Здесь мы должны упомянуть с сердечным прискорбием, что как в самой Москве, так и по всем местам, где нам пришлось проезжать, царили сильнейшая, неслыханная дороговизна, голод и кручина, так что население целых деревень оказывалось вымершим с голоду в такой мере, что даже в Москве трупы погибших голодною смертью вывозили на 6, 8 и более возах ежедневно. И во время пути мы не раз видели, как бедные люди по деревням собирали барашки орешника или соскабливали с сосен кору, заменяя себе этим хлеб, так что в иных местах, вследствие обдирания коры, погибли целые сосновые леса. Иногда же эти несчастные люди пекли себе хлеб из соломы и молотого сена… Одним словом, во многих местах вследствие дороговизны и голода положение было в высшей степени плачевное» [620] .
620
Сборник материалов по русской истории начала XVII века… С. 39–40.
Многие были уверены тогда, что счастье навсегда отвернулось от жителей Московского государства; многие готовы уже были искать виноватых. Как ни велико было желание царя Бориса помочь всем нуждающимся, сделать это он все равно не мог. Люди оставались один на один со своими несчастьями, но важно понять, какой выбор они делали. В Житии муромской дворянки Ульянии Осорьиной, написанном ее сыном, рассказывается о бедствиях голодных лет времени царствования Бориса Годунова. В нем показано, как в течение немногих лет приходит в упадок хозяйство вдовы Ульянии, выбравшей путь выживания вместе со своими «рабами» и «челядью», то есть крестьянами и холопами: «В то же время бысть глад крепок во всей Русстей земле, яко многим от нужда скверных мяс и человеческих плотей вкушати, и множество человек неисчетно гладом изомроша». Ульянию, как и других, постигли неурожай и голод, но она пыталась накормить своих людей и удержать их от пагубного воровства, распродавая собственное имущество: «В дому же ея велика скудость пищи бысть и всех потребных, яко отнюдь не прорасте из земля всеяное жита ея. Коня же и скоты изомроша. Она же моляше дети и рабы своя, еже отнюдь ничему чужу и татьбе не коснутися, но елико оставляшася скоты, и ризы, и сосуды вся распрода на жито и от того челять кормяше и милостыню доволно дояше, и ни единаго от просящих не отпусти тщима рукама. Дойде же в последнюю нищету, яко ни единому зерну не остатися в дому ея». Видя, что уже не может прокормить своих крестьян, Ульяния Осорьина дала им вольную: «Она же распусти рабы на волю, да не изнурятся гладом» [621] . Немногие оставшиеся с нею люди собирали кору и лебеду и пекли «хлеб», который был сладок странникам и нищим, ибо испечен был «с молитвою». Сама же вдова Ульяния не возроптала, а все приняла со смирением.
621
Повесть об Ульянии Осорьиной // Памятники литературы Древней Руси. XVII век. Кн. 1. М., 1988. С. 102–103.
В этом житийном повествовании отразилась еще одна важная деталь социальной истории той эпохи. Проблемы с тем, чтобы прокормить крестьян и дворовых людей, возникали прежде всего у небогатого мелкопоместного дворянства, жившего в уездах Московского государства. У приказчика крупной боярской вотчины всегда было больше возможностей собрать излишки хлеба, перераспределить его для нуждающихся или ссудить зерном крестьянина в счет будущего урожая. Но большинство поместий в Московском государстве были другими. В южных уездах случалось и так, что сын боярский одновременно нес службу и пахал землю. Городовые дворяне и дети боярские жили со своими крестьянами и холопами в одном сельце, а не в отдельных усадьбах, как в более позднее время. Дворянин мало чем отличался от подавляющей массы крестьянского населения страны и по костюму, и по своей образованности.
Налоги и продажи
В условиях начинавшегося голода царь Борис Годунов вынужден был изменить правила крестьянского выхода своими знаменитыми указами 1601–1602 годов. Особенно популярны были эти указы у советских историков, видевших в них этапную меру в закрепощении крестьянства [622] . Однако советская историография, трудившаяся над изучением «классовой борьбы» и рассматривавшая события Смутного времени прежде всего как Крестьянскую войну, запутала прозрачный, ясный и четкий смысл упомянутых указов. Для того чтобы понять, какие цели преследовал указ 28 ноября 1601 года о крестьянском выходе, надо представлять себе как структуру тогдашнего общества, так и характер распределения земельной собственности. Суть принятых Борисом Годуновым мер прекрасно объяснил Степан Борисович Веселовский: «Очевидно, что в голодные годы многие землевладельцы, особенно мелкие, не могли или не хотели помогать своим крестьянам, но в то же время не желали им давать отпускных, чтобы не лишиться в будущем рабочих рук. Другие же землевладельцы, у которых были средства прокормить голодающих беглых, не принимали их к себе, опасаясь понапрасну „истощить себя“, как выражается указ, так как позже прежние господа могли вернуть к себе судом этих беглых. На почве голода ярко сказались темные стороны лишения крестьян права выхода» [623] .
622
См. подробнее о реализации законов 1601–1602 годов о крестьянском выходе: Корецкий В. И.Формирование крепостного права… С. 148–191; Скрынников Р. Г.Социально-политическая борьба… С. 47–54.
623
Веселовский С. Б.Труды по источниковедению и истории России… С. 44–45.