Борозда. Часть 1.
Шрифт:
Когда я немного пришел в себя, мы лежали с Камой в освещенной луной гостиной под клетчатым пледом и она ноготком легко щекотала мне шею.
– Ты пронзил меня до самого сердца...
– наконец прошептала она.
– Хочешь, я тебе почитаю на сон? Эпос старинный... и кстати о ваших местах...
– Темно же. Как ты будешь читать при таком свете?
– Тебе темно, а мне всё отлично видно, - важно заметила Кама, не глядя подняла рукой с пола объемистую книгу и раскрыла ее где-то посередине.
– Слушай!
– приказала она.
– "Три города стояли по углам квадрата, радуя глаз каждый
– Да я это всё знаю!
– фыркнул я недовольно, но тут же поправился и притих.
– А вот и не знаешь!
– игриво возразила Кама.
– Слушай...
– "Четвертый угол составляла башня, построенная, по слухам, еще шумерами, с ввалившимися от старости оконницами и побуревшим от ветра камнем. Гусар-Удэ населяли рыжие, Улан-Удэ блондины, а Кирасир-Удэ - брюнеты, или черножадые. Так они называли себя сами, все прочие постепенно привыкли к этому имени и тоже стали им пользоваться. Название, употребляемое в отношении брюнетов, восходило к туманному прошлому, ко временам, называемым нынешними мудрецами анатомической революцией. Черножадые питались одной рыбой, блондины - курицей, а рыжие употребляли в пищу исключительно просо, повинуясь своим родовым представлениям об истинном".
– Чушь какая-то...
– снова попытался я отвертеться от чтения.
– Что это еще за эпос?
– Это Великая Книга Исполина Оруэлла, неужели никогда не слышал?
– И что там дальше?
– вежливо поинтересовался я, отчаявшись поскорее заснуть.
– "Время от времени жители трех городов собирались посередине квадрата, - продолжала смотрящая, - чтобы слегка поднамять друг другу бока, духи шумеров наблюдали за побоищем из провалившихся бойниц. В остальное же время каждый занимался своим делом и о соседях обычно не думал. Конечно, имела место трилатеральная торговля - как же без этого? Правила всей округой принцесса Пея Вторая". Ну, нравится?
Не ожидая ответа, Кама отбросила книжку и, прижав обеими руками колени к животу, принялась неторопливо перекатываться в такой позе с боку на бок.
– Чего это ты?
– недовольно поинтересовался я.
– Так лучше усваивается, - непонятно пояснила Кама.
– Больше шансов...
– Ага...
– степенно ответил я.
– А пчелы - это действительно важно, - вдруг переключилась она на дела поселка.
– Пчелы, возможно, ну, как это сказать... за ними будущее, вектор Эволюции. А где вектор - там всегда и протектор, то есть защитник по-нашему. Куратор. Так что подумай серьезно, кого предложить повытчиком. Может, Фаддея? В общем, подумай...
Мы поболтали еще немного о пустяках и наконец заснули обнявшись, неярко освещаемые луной из окошка.
25. За речкой
Когда я проснулся, солнце светило вовсю. Кама уже, очевидно, дематериализовалось - от ее вчерашнего здесь пребывания не осталось и следа: исчезла не только Великая Книга Оруэлла, но и миска из-под красники на кухне.
Я наскоро собрался, нацепил седло лошади, проверил подпругу, влез с последней ступеньки крыльца верхом на куратора местной флоры и, не закрыв за собой ворота, погнал коня рысью по знакомой дороге - к поселку. Мин Ю за всё время моего пребывания в домике так и не появился.
Мысли мои по дороге скоро вернулись ко вчерашнему разговору с Камой о пчелах.
Фаддей был мой давнишний приятель. Его, как
Раздумывая о кандидатуре Фаддея, я незаметно для себя домчался до поселка. Наскоро переобмундировавшись, я еще через полчаса наконец добрался до речки.
Солнце давно перевалило зенит, охранники важно кивали мне из травы головами, утки на берегу орали как оглашенные. Я разделся донага и вступил в довольно прохладную воду.
Речка наша неглубока и неширока - наверно поэтому из нее и не сделали девочку; во всяком случае в этот раз всю одежду я взял с собой и в полсотни гребков свободной рукой и ногами уже пересек водную гладь, лишь слегка подмочив кое-что из моих вещей.
Обтершись исподней футболкой, я снова оделся и отправился искать пасеку. Мой допуск, устроенный Енисейкой, отлично действовал: голова на этот раз была свежая и ясная.
Скоро я заметил в воздухе первых пчел и, недолго думая, пошел в том же направлении, в котором летели они.
Пчелы были огромные, с пол-ладони размером, и жужжали весьма угрожающе, хотя, похожи, и не обращали пока на меня внимания.
Наконец показалась заброшенная пасека. Я огляделся. Когда-то здесь наши деды клянчили милостыню у природы. А теперь! Слава Прогрессу - если пчелы, которых я видел, предназначены для выделки мёда, понятно, почему в лабазе от него у нас ломятся все полки. Ну и пусть они клоны, и что? Кому, ну кому от этого плохо?
И мне вдруг страшно захотелось природного медку! Однако новые пчелы, казалось, вообще не интересовались старыми ульями и носились, жужжа, туда и сюда по каким-то своим особым делам.
"Тут нужен повытчик..." - внутренне согласился я с девочкой Енисей и надолго задумался, озираясь.
У ног тем временем зашуршало. В высокой, чуть не по пояс траве как из ниоткуда вдруг появилась Матильда.
– Отдал?
– не здороваясь, тут же спросила она.
– А то!
– неохотно поддержал я панибратский тон.
– И что он?
– уточнила куница.
– Откуда я знаю?! Или ты думаешь, что он тут же взялся за чтение?
Мне было стыдно. Про то, что я велел Мурзику зайти ко мне вечером, я забыл вчера начисто. Книжка про революцию нетронутой осталась лежать у меня в кухне, сам я с ночевкой умчался на лошади к Каме, и теперь мне приходилось краснеть перед куницей и врать экспромтом.
– Я, собственно, так...
– пояснила Матильда.
– Случайно тебя заметила.
– Тогда пока!
– обрадовался я поводу расстаться.
– А то я тут на задании.