Борт 618
Шрифт:
Звуки продолжали надвигаться. Их уже невозможно было проигнорировать.
Дрожа и озираясь по сторонам, она бросилась назад, где под сенью обрушенной стены здания на куче бетонного щебня распласталось тело погибшей Лизы Стриммер.
«Какая разница?» — бешено молотилась в ее голове одинокая мысль. — «Если я сейчас позволю убить себя во второй раз, то третьего шанса уже не даст ни бог, ни дьявол, ни ксеноморф…»
Это была правильная, хотя и немного запоздалая мысль.
Добежав до избранной позиции, Лиза плюхнулась в лужу рядом со вторым
У нее не было сил еще раз заглянуть в пустые глазницы своего черепа, и инстинктивно Лиза выбрала наименьшее из двух кощунств.
Гермошлем Паши был цел. Осколки пробили его скафандр на груди, но кровь того ранения давно смыли погребальные дожди…
Умирая, он так и не выпустил из рук импульсной винтовки, но сейчас безропотно отдал ее, стоило Лизе потянуть за нетленный пластик приклада.
Ощутив в руках привычный вес родной «ИМ-12», она внезапно ощутила волну внутреннего тепла, будто к ней вернулась старая, испытанная боевая подруга.
Перекатившись в сторону, Лиза машинальным движением активировала затвор и увидела, как на изгибе казенной части преданно зажглось зеленоватое окошко счетчика зарядов.
Невнятный рокот, зародившийся несколько минут назад на противоположной окраине поселка, к этому времени приблизился, стал различимым и узнаваемым…
С таким неповторимым лязгом мог двигаться только древний планетарный танк, подобный тем, чьи сгоревшие остовы покрывали исковерканный склон возвышенности.
Это означало в понятии Лизы лишь одно: пустота орбит была ложью, планета — исполинской ловушкой для любого, кто посмел бы опуститься на ее поверхность. Вряд ли ее появления ждали, но рокот приближался, он катился и с окраины поселка, и с небес, наполняя опустевшую душу до самых краев стылой ненавистью.
Значит, их тут много… Так много, что, куда ни плюнь, где ни приземлись, все одно заметят
Лиза приподняла голову, бросила взгляд вдоль унылой, мокрой улицы заброшенного поселка и вдруг отчетливо поняла: либо она позволит себе роскошь погибнуть во второй раз, навеки оборвав свое субъективное восприятие кошмара, либо ей придется отбросить все — боль, страх, сомнения, любовь — и подчиниться тем инстинктам, что все еще жили на донышке осиротевшей души.
Разве не ради этого она преодолела бездну пространства? Разве не за правдой и местью вернулась в серый, дождливый мир?
Гул нарастал, он становился все ближе, отчетливее, и времени на сомнения более не осталось.
Нашарив негнущимися пальцами бласт-подсумок на скафандре Соломина, Лиза потянула его на себя, ощутив, как хрустнули сработавшие фиксаторы.
«Прости, Паша… Я еще вернусь похоронить тебя…»
Подхватив импульсную винтовку и подсумок, она, пригибаясь, пересекла улицу и, маскируясь редкой порослью кустарника, кинулась к лесу, который высился неподалеку угрюмой, мокрой стеной деревьев.
Выбор был сделан.
Минут через десять, когда молчаливая стена леса поглотила ее фигуру, сзади, в районе
Вой прекратился.
Молчали небеса, молчало и небо, только там, где двадцать лет назад рухнул объятый пламенем Борт 618, в серые небеса почему-то вновь поднялись клубы дыма, но Лиза уже не могла их увидеть. Заслоняясь рукой от хлещущих ветвей густого подлеска, она все дальше и дальше углублялась в спасительную тишь лесного массива.
Под пологом леса серая хмарь дождливого дня превратилась в таинственный сумрак.
Деревья нескольких экзотических видов образовывали наверху плотный шатер невнятно шумящих крон. Под ногами стелился упругий ковер вездесущего мха. Подлесок был представлен различными кустарниками, не настолько густыми, чтобы стать серьезным препятствием для движения, но существенно ограничивающими видимость.
Лиза избрала южное направление и продиралась сквозь лес, покуда оставались силы.
На протяжении многих часов ей не встретилось никаких признаков былой или же ныне существующей цивилизации. Редкие звериные тропы пересекали подлесок, но Лиза сторонилась их, совершенно не представляя, что за животных породила местная эволюция.
Несколько раз на ее пути возникали обширные лесные поляны, поросшие доходящей до пояса травой. Странные цветы с тяжелыми медово-желтыми лепестками клонили свои соцветия, отягощенные нескончаемым дождем.
Все это скользило по периферии сознания. Она машинально отмечала красоты и странности нового мира, зловещую, сторожкую тишину убаюканного дождем леса, редкие шорохи, невнятный гул крон, звонкое падение капель с листвы, неосторожный хруст ветки под ее ногами.
Она не останавливалась, стараясь уйти как можно дальше от места высадки.
Чем глуше становился лесной массив, тем заметнее делались проявления его скрытой жизни. Постепенно слух Лизы адаптировался, и она все чаще стала различать отдельные звуки, издаваемые представителями животного мира планеты.
В невнятном бормотании мокрых крон крылся не только шелест листьев, но и хлопающие взмахи тяжелых крыльев, что-то ухало, пощелкивало на высоте, пару раз она замечала низвергающийся сверху поток листьев и мелких веточек.
Жизнь наземная тоже стала насыщеннее. То и дело под ногами попадались груды помета, на пределе зрительного восприятия в таинственном сумраке, мелькали довольно крупные тени. Скоро монотонный шум леса уже начал восприниматься сознанием как фон, тишина, и тем резче, контрастнее стали далекие трубные выкрики какого-то огромного (если судить по голосу) существа.
Лиза слушала, смотрела, постоянно оставаясь в напряжении. Стараясь не сбиться с дыхания, она чередовала бег и быстрый шаг. Встроенные в легкий гражданский скафандр приборы позволяли ей держать постоянное направление. В редкие минуты остановок Лиза отмечала пройденный путь на той карге, что смоделировал и распечатал для нее бортовой компьютер спасательной капсулы.