Бортовой журнал 3
Шрифт:
Когда гибнет все вокруг, то, наверное, надо быть железным человеком, чтобы все помнить и все предусмотреть.
Или тренироваться надо. Годами.
Тренируешься годами, а придет беда – и заметался по отсеку.
Надо только спокойно метаться. Успокоиться надо. Сердце унять.
А в отсеке все рушится, все горит, люди руками рвут на себе маски ИДА-59.
Можно, конечно, подключиться к аппарату и без масок, и пока ты все это проделываешь, то хорошо бы еще и клапаны в корму перекрыть.
Кто-то может это сделать после того, как у него в руках рвется маска, а кто-то не может.
Нет у нас команды «Спасайся, кто может!»
Решение
А командиры у нас обычно идут под суд, так что они сражаются до последнего. То есть – падаем в воду в нижнем белье.
Дифферент на корму стремительно нарастал. В 16.45 – 3.5 градуса, в 17.00 – уже 6.3. В 17.03–17.05 корабль начал опрокидываться на корму и затонул, имея неизрасходованный запас ВВД (25 %), исправные компрессоры и главный осушительный насос (ГОН), так ни разу и не включившийся в работу. А дизель-генератор, обслуживаемый командиром электротехнического дивизиона капитаном третьего ранга Анатолием Испенковым, работал до конца. Он и ушел с ним под воду.
Анатолий Испенков так и не узнал, что экипаж покинул тонущий корабль.
Мог ли ГКП сделать что-либо для того, чтобы поддержать лодку на плаву? Мог.
Сделав вывод о том, что в корму поступает вода, потому что избыточное давление с кормы стравливается, осадка меняется и нарастает дифферент, надо было прежде всего использовать ГОН для осушения отсека, а затем, когда отсеки окончательно остынут, можно было послать туда аварийную партию для заделки разгерметизированных отверстий. И потом надо было бы подключить весь оставшийся запас ВВД к системе продувания кормовых ЦГБ и поддувать их до последнего. И еще – компрессоры же исправны, дизель-генератор работает, аккумуляторная батарея в строю, так что можно было пополнять запасы ВВД.
Конечно, можно обвинять ГКП в том, что он ничего не сделал для спасения корабля.
Но они сделали все, что сумели, а если не сделали, значит, не сумели.
Люди могут быть замечательными, прекрасными, и в обычной обстановке они все бы сделали правильно.
Они все сделали бы правильно за партами, в учебном центре, на земле.
А вот там – в море, при пожаре, с отравой вместо воздуха – не смогли. Увы вам!
Тридцать два дня в море в 1987 году – это, ребята, очень мало.
Это я вам говорю, господа штабы! Так нельзя, понимаете? Нельзя так, суки! Останься Ванин в живых, и его отдали бы под суд, и он это знал. Нет, не вы, господа штабы, оказались бы на скамье подсудимых, а он – командир Ванин.
Они даже гидрокостюмы на себя не надели – это просто я даже не знаю что!
Ведь надень на себя водолазное белье, гидрокостюм и этот дебильный ИДА-59, поддуй гидрокостюм из баллончиков на ноге и падай за борт. Будешь плавать, как подушка, раскинув руки, – переохлаждение не грозит. Многие же погибли от переохлаждения. Цеплялись за этот идиотский плот и умирали в воде.
Кстати, это удивительный плот. Конструкторы подводных лодок, повторяю только для вас – это удивительный плот. Он все время норовит перевернуться, а правильно его отдать – это надо еще научиться. Искусство это, смею заметить, большое искусство.
Да, вот еще что, господа конструкторы, я вас всех приглашаю как-нибудь забраться в это ваше изобретение – в надувной спасательный плот, помещенный даже не в море просторное, в обычный бассейн. Обещаю вам потрясающие, незабываемые от всего этого дела впечатления. Вы умрете со смеху.
Из пятидесяти девяти человек, оказавшихся в воде, тридцать умерли до подхода помощи.
Всего
Поймите, нельзя, нельзя, нельзя! Не должно быть так: сели для спасения в специальную всплывающую камеру под названием ВСК, взяли в руки инструкцию по ее эксплуатации и начали читать про то, как надо в ней спасаться!
Надо знать каждый вентиль, и каждый клапан, и всю последовательность операции по спасению. Это должен знать каждый офицер, каждый мичман и каждый матрос. И еще не просто так должны подаваться команды: «Все наверх! Спасайтесь!» – а следует вынести наверх водолазное белье и специальные гидрокостюмы, снабдить их баллончиками для поддува и приготовить индивидуальные дыхательные аппараты. Все свободные от участия в борьбе за живучесть должны участвовать во всех этих приготовлениях, и руководить всем этим должен ГКП. И бесполезно говорить: «Наш экипаж знал корабль!» – если первичные мероприятия по борьбе за живучесть не выполнены. Ты хоть до утра пой о том, какой ты хороший специалист, но если у тебя ВВД поступает в отсек сорок минут, а для того, чтоб это прекратить, надо всего лишь в нужном месте закрыть нужные подволочные клапаны, то извини, ты не специалист, ты что-то другое.
А может, ты береговой специалист? То есть ты все знаешь и все умеешь только на берегу? Есть же такое. Бывает. Чуть качнет, и человек перестает соображать, потому что его укачивает. Я уже не говорю о том, что трудно вообще соображать, если рядом с тобой гибнут люди и в соседнем отсеке пожар. Это сказано не для того, чтобы кого-то обидеть. Я сам укачиваюсь до бесчувствия, укачиваюсь, блюю до зелени, когда изо рта идет одна только желчь, а потом, немного очухавшись, ползу на свой боевой пост. И это не потому, что я слабый или плохой специалист. Это врожденное. Просто люди-то разные. Кто-то в любой ситуации держит в уме всю последовательность действий при аварии, а кто-то не может все это удержать. Есть такие люди, которые просто поют от счастья при пожаре. Им хорошо, у них ясная голова, и они берут все на себя. Они спокойны, они очень спокойны. Мало того, они действую быстро, решительно. Просто у них в организме вырабатывается нонадреналин. Он делает из человека льва.
А простой адреналин делает из человека зайца, и он легко сигает через пятиметровый забор. Он способен только бежать сломя голову, а вспомнить то, что в спокойной обстановке знает наизусть, он не способен.
Ну не способен он, етишкин корень!
Они не приготовили ни водолазное снаряжение, ни людей, они не управились с плотами. Потому что не надо было доставать их из контейнеров, достаточно было сделать кое-какие несложные манипуляции, и плот бы (строго по инструкции) падал в воду и раскрывался, после чего люди (по сухому) переходили бы на него с корабля.
И со всплывающей камерой (ВСК), предназначенной для спасения всего экипажа, они тоже не управились – не получилось у них правильно закрыть за собой нижний рубочный люк, находящийся в прочном корпусе лодки.
Там все не просто так. Там надо было сначала демонтировать шланг подачи воздуха от ВСД (воздух среднего давления) – его наладили для проведения оксигенобаротерапии отравленным угарным газом – а потом снять трап.
То есть люди, некоторое время пребывавшие в кошмаре наяву, да еще и с угарным газом в легких, должны были искать где-то ключи, потому что ключи еще надо найти, они у заведующего всего этого заведования где-то за-ныканы, а сам заведующий уже где-то давно загнулся; так вот, надо было найти ключи с их помощью снять трап.