Босиком в голове

Олдисс Брайан Уилсон

Огромный шрам метрополии внизу тридцать тысяч трамваев взламывают сухую бетонную корку. Серебряная нить Темзы разверстой трещиной и бравый капитан Матс Хаммерстрём берет курс на нее

Все, что смог удержать Брейшер в реторте своего черепа, это «кортина» старой модели и грузовик с шотландским номером откуда-то из Глазго. Вот и вся прекогниция. В следующий миг. Наш капитан. Тауэр-Бридж. Мост. Прямиком. В. Око Успенского.

— Наш самолет камнем рухнул в пылающую реку, спастись же удалось только мне, — закончил свой рассказ Брейшер.

Чартерис едва не врезался в группу людей, резко в сторону разбегаются, адреналин тут же прочищает мозги.

— Люди стали друг за дружку держаться, — сказал он. — И вообще все их повадки изменились.

— Это все бомбы, — кивнул Банджо Бертон. — Они стали перегруппировываться, понимаешь? Все, что у них было, они порастеряли. Теперь идеи одиночества и коллективного существования воспринимаются совсем иначе. Теперь повсюду новый саунд.

— Мне посчастливилось

спастись. Я едва не захлебнулся, — настаивал на своем Брейшер.

— Но ведь это совершенно другой мир — новый! Я даже слышу его — гул словно перед землетрясением… — прошептал Чартерис.

— Как будут рады моему возвращению ребята из «Эскалации», — задумчиво протянул Бертон.

— Как здесь необычно, — сказал Чартерис, прислушиваясь к мерному рокоту двигателя.

— Как меня ждут в Лофборо! — довольно пробасил Брейшер. — Особенно жена.

Чартерно залился смехом: партия водителя под аккомпанемент четырехтактного двигателя. Серебристая лента дороги, его узкое море сам же он — сэр Фрэнсис Дрейк. Далеко на севере лежит его мыс — Мыс Доброй Надежды.

— От инфразвука толпа тащится со страшной силой, — сообщил Бертон.

— Роббинс сопляк и никакой он не святой, — тут же очнулся от тягостных раздумий Брейшер. — Я должен подготовить нового ученика, что смог бы овладеть тайнами иррационального, обуздать его безудержный поток.

— Подготовьте меня, — предложил Чартерис.

Дорога вела их все дальше и дальше на север прочь от былого. Мимо них проплывали города, дома, группы людей, но куда чаще они видели черные стволы деревьев, тяжелые зимние ветви, тонкая пленка материи, натянутая на гигантский барабан бытия. Скверов Севера Скверна. И трое мужчин, сидящих в машине совсем рядом и все же страшно далеко друг от друга, свидетельствующих, но не понимающих даже примерно того, что с ними происходит. Функционеры. Значения функции. Столь многообразным и многоликим было бытие их, что они могли овладеть лишь ничтожной его частью, став тем самым частной производной чего-то неизмеримо большего, того, что не дано знать человеку.

Фрагмент поэмы, приводить которую полностью вряд ли имеет смысл

Когда-нибудь и я наверх отправлюсьПо просевшим ступеням взбегу и окажусь в коридореГде полы выложены разноцветной плиткойКрасное и черное до боли знакомоИ тут же представитсяЧто некогда я уже былИ не просто но именно здесьГде плиток узор вторит себе во взореВзор же узревает в нем самое себяКрасное с чернымРегулярность узораНедвижность моя и незыблемость плиттому подтвержденье

Суточный ритм

Мой суточный ритмТвоя суточныйритмНаш суточный ритмРитмДня темень ночи светСменяет хожу огнемУщербное светилоСебе сам светЗадумчивый светильникПомигивает в такт моей судьбеБесследно свет желанья таетСменяясь беспросветной явьюМой суточный ритмТвой суточный ритмнаш суточный ритмРитм

Звуки мертвого моря

Реставрация рая

Мы знаем — было времяКогда мир был иным точнее не былТем чем стал впоследствии чем станетПо причинам всем нам известнымСкажем еще раз…Порой мы вспоминаем об этом не где-нибудьНо в спальне — рай и воследКатастрофа! В этом и состоит суть настоящего.То чему мы отдаемся с такою страстью не более чемИзлет наших кривых Кривых.Когда жива во мне страсть в тебеНас нет в ней лишь сама она не мы онаВсе совершилось задолго до насСущностное подлежит актуально бытующему — не так ли?Нам не осталось ничего иного как только противостатьСлавным нашим прародителям, смиряя вихри страсти,Ввергающей

нас в муки заблудшихОкаянныхВедь рай стал уже легендой.Мы поселились в холодном недобром миреС высокими-превысокими небесамиНадо быть горой, чтобы дотянуться до них —Это наш единственный шанс, иного не даноСтать горой проснуться и стать горойВсе беды и змеи в нас самихНо здесь же обитает и множество иных животныхСреди прочих твои союзники Дар слова тоже здесь —Мечта психопомп и теноров(прислушайся к пению птиц и сравни его с гнусавымголосом какаду)Общение с животными, обитающимиПо ту сторону шизофренического безвременья:Блаженство иных тел: райскиеПрогулки за пределами жизни иСмерти: рецитация сакральныхФормул: вот четыре известных путиК престолу вольныхЧто живут на ДревеКосмическом ДревеНад ОкеаномБытияМы все это знаемВсе что нам надлежит делатьЭто проснуться и знать.Смерть это грех.Пока мы уязвимы,Мы можем впасть в него.Автострада полна соблазнов,Но подлинный водитель безгрешенЕго нет и потомуВремя жизни его бесконечноИ живет он не здесь.

Катание со смеху

Мы признаемся им в своей любвиИ они будут смеяться до слезМол, лев решил соблазнить голубкуОни будут ржать как кониОни усаживаются в свои машины только затемЧтобы поржатьПопробуй открыть перед ними банку сардинОни будут кататься со смехуЧто же случилось со старой доброй прямой?Впрочем, не нашего ума это делоХватает забот и без нее.Посмотри вокругКогда правит не разумКривы не только линии — верно?Скажи им страшные, мол, ныне временаОни будут смеяться до упадуНу а при слове любовь и вовсеОни будут кататься со смехуОни будут кататься со смеху

Топография неудачного свидания

ТО

МЕД

ИЛИ

ОГОНЬ

МНОГОЗНАЧНАЯ АВТОСТРАДА

Поток образов захлестнул ее. Фил Брейшер, ее супруг, становился все агрессивнее — он чувствовал, что сила покидает его, переходит к этому странному чужеземцу. Чартерис обладал тем, чего так недоставало Филу, — у него был яркий Gestalt. [11] Уверенность, красота, сила. Он был самим собой. Может быть, это и есть святость? Как тут о нас, грешных, не вспомнить… Вот уже пара недель, как безумная толпа, разинув рты, ловит каждое его слово — здесь, в Лофборо, никого так не слушали, даже ее мужа. Сама она его не понимала, но это не значило ровным счетом ничего — она ведь тогда не здесь была, когда бомбы упали. Если она что-то и чувствовала, так это его силу. Силищу.

11

Образ

Он то и дело представлялся ей нагим.

Нервы на пределе. Арми Бертон, соло-гитарист, проплывает перед ее мысленным взором, шепчет: «Пора в поход!» Помигивая, мимо фонари, черточки деревьев, мохнатые бодростки. Мужчин она не слышала. Они сошли с раздолбанного застенчивого тротуара и теперь шли по обочине дороги — мимо с ревом неслись машины, обдававшие их потоками гари и грязи. Ей хотелось кричать — своим вторым зрением она видела огромный грузовик, что несся прямо на ее супруга; визжат тормоза, но поздно — поздно… Она видела даже номера на борту: машина эта шла из Глазго в Неаполь. Транзит. Раз за разом, снова и снова она сбивала Фила, и тот превращался в ничто, в кровавое месиво, так и не закончив своего спора с Чартерисом, спора о многомерных логиках.