Босоногая команда
Шрифт:
Много бедно одетых ребят, обитателей подвалов, конур и мезонинов, пробралось в ту церковь, куда прошел «советник» с дочерью.
Дети протискивались вперед, охотно ставили к образам свечи, когда им передавали, гасили огарки и посматривали по сторонам.
Дивно хороша пасхальная служба! Тысячи зажженных свечей… Крестный ход, возвращающийся в церковь с Радостным пением «Христос воскресе!» Светлое облачение духовенства… Торжественное, ликующее пение — все это оставляет неизгладимое впечатление, смиряет душу и заставляет позабыть и вражду, и злобу,
Рыжий Андрей стоял тоже в церкви, недалеко от Гриши. Оба они во все глаза смотрели на батюшку, когда он в конце заутрени вышел с крестом и, благословляя народ, три раза воскликнул: «Христос воскресе!»
— Воистину воскресе! — гулом пробежало по церкви… Все стали друг с другом христосоваться.
Андрей и Гриша стояли одинокими… Все-то с родными, с близкими, а у них никого нет.
Мальчуганы взглянули в ту сторону, где стоял старик с черными глазами — «советник», как они его называли. А он, улыбаясь, уже подходил к ним, крепко обнял сначала одного, потом — другого, христосовался и гладил их сиротливые головы.
— Христос воскресе, ребятки!
— Дяденька! Воистину воскресе!
— Приходите завтра к окну. Я вам по хорошенькому яичку дам… а пока вот, возьмите… — и, сунув мальчикам в руки по красному яйцу и по гривеннику, он поспешно отошел к дочери.
Начиналась обедня.
У ОТКРЫТОГО ОКНА
Маленький серый дом с зелеными ставнями весь потонул в зелени: с одной стороны старый хозяйский сад, с другой небольшой отдельный двор для жильцов, с двумя кудрявыми березами да с кустами сирени. Высокая жердь с западней для птиц выглядывала из-за забора.
Мимо серого дома уже который раз с очевидным нетерпением проходили взад и вперед ребятишки: то мальчики, то девочки — в одиночку и по парам…
Вот появились и Гриша со Степой. Гриша — в большой черной кофте, старой шапке и босиком, а Степа — в неуклюжем дырявом пальто, в стоптанных сапогах и новой фуражке на голове…
Мальчики прошли медленно мимо окон деревянного дома с зелеными ставнями. Около крайнего окна, за дернутого синей занавеской, Степа приподнялся на цыпочки и заглянул…
— Нет, еще не видно, — с грустью прошептал он.
— Верно, кофей пьет, — возразил Гриша и сдвинул на затылок шапку.
Дети пошли дальше, но все обертывались и посматривали на серый деревянный дом, на заветное окно. Да и не они только… На другой стороне тоже с этого окна не спускал своих глаз рыжий Андрюшка.
День был ясный и теплый… На улицах с утра все говорило о Светлом Празднике: было чище прибрано, развевались флаги, народ шел нарядный и веселый, во всех церквах беспрестанно трезвонили… Тот, кого дети называли «советником», Семен Васильевич Кривошеий, живший в старом домике, только что отпил кофе. Он закурил сигару и собирался пройти из чистенькой кухни в свою комнату, чтобы открыть окно.
— Папенька, уж вы, пожалуйста, сегодня ваших грязных мальчишек не зовите в комнаты: везде вымыто и половики чистые настланы, —
— Слушаю-с, «принцесса на горошенке».
— Я говорю серьезно, а вы все смеетесь. Я думаю, никому другому — мне приходится мыть и прибирать…
— Что делать, душа моя! Всякий знает, что столбовая дворянка и в VI книге записана… А вот приходится и полы вымыть самой, и постирать, и постряпать. Уж поверь, что труд только красит человека…
— Ну, папаша, не будем говорить об этом… А только знайте, что мальчишек ваших сегодня я не пущу в комнаты… От них только грязь, сор и гам…
— Эх, матушка, было бы на душе бело. А после моих мальчишек сор уберешь, и следа не останется…
— Вы не поверите, маменька, до чего они мне вчера у заутрени надоели: по церкви взад-вперед ходят, толкаются, на всех оборачиваются… Я все время волновалась. Противные!..
— Научить их некому, Агнесочка… Простые ребята… Только они без дурного умысла, — кротко заметила мать, тихая старушка с белыми локонами.
— Ну, «седая богиня», и дочь же у тебя ворчунья… Скорее состарилась, чем ты.
— Вы бы, папаша, лучше велели вашим противным мальчишкам в церкви стоять как следует…
— Слушаю-с, «принцесса»! — старик приложил руку к сердцу, комично раскланялся перед дочерью и прошел в свою комнату.
— «Советник» окно открывает! — гулом прошлось по 15-ой линии.
— Открывает, открывает, — вдруг радостно взвизгнул курносый Гриша и, как стрела, помчался к серому домику.
Окно действительно распахнулось. На одной из его половинок было приделано продолговатое зеркало, в которое было видно далеко-далеко все, что делалось по 15 линии. Чего только не придумает чародей-«советник»!
Теперь он стоял у окна, вдыхая теплый весенний воздух и потягиваясь. Как спокойно, простодушно смотрели на этот ясный день его незлобивые, улыбающиеся черные глаза, как приветливо он улыбнулся, когда у открытого окна вдруг со смехом выросли барашковая шапка и кофта, как будто на вешалке: человека в них было не видно.
— А-а-а-а! Рулевой! Здравствуй!
Всех мальчуганов Семен Васильевич называл по-своему. Гришин нос был прозван «рулем», а он сам назывался не иначе как «рулевым».
— Дяденька, как ты сегодня долго окно не открывал! — упрекнул его мальчуган, сдвигая на затылок шапку.
— Ишь, ты какой ловкий! Думаешь, что у меня и свет в очах — как бы поскорее для вас окно открыть?! Думаешь, очень мне хочется вас видеть?! Очень я соскучился о «босоногой команде»?!
— Дяденька, ты нарочно… А уж мы-то ждали, ждали… К окну подбегали ребятишки…
— Христос воскресе, дяденька!
— Воистину воскресе!
— Дяденька, возьми яичко! Вот от меня еще… Вот красненькое… Еще сахарное… Это вот…
— Ну, спасибо, спасибо… Куда мне столько! Здравствуйте, здравствуйте, «друзья из босоногой команды», — шутливо говорил Семен Васильевич и, перегнувшись, целовал ребят и тоже дарил им яйца, которые сам красил.