Босс скучает
Шрифт:
Парадная ни капли не изменилась. Все та же облупившаяся синяя краска, истертые гранитные ступени и старый громыхающий лифт. Разве что звонки жильцов на косяке двери поменяли свое положение. Никаких опознавательных табличек, к какому номеру какой из звонков относится, я не обнаруживаю. Поэтому нажимаю наугад. Долго жду, пока по ту сторону не начинают возиться с ключами. Дверь мне открывает незнакомая женщина неопределенного возраста. Вопросительно глядя на меня, уточняет, к кому я.
– Добрый день, а я к Лидии Васильевне.
– К Островской, что ли? Так
– Как не живет?
– Ну, вот так, не живет, – раздраженно повторяет хозяйка. – Простите, у меня времени нет тут с вами болтать.
– Извините.
Дверь перед моим носом захлопывается. Ничего не понимая, я выхожу на улицу. И где мне теперь искать мать Германа? Ах, да, он же говорил, что пришлет адрес сообщением. Расстегиваю сумочку и нашариваю телефон. Улица в эсэмэс та же, только дом другой. Тринадцатый. Так это ж напротив!
Взгляд упирается в десятиэтажное совершенно другого формата здание. Светлое, с округлыми балконами и мансардной надстройкой.
Значит, все-таки перевез мать из коммуналки. Да, странно ожидать, что теперь при его деньгах и влиянии он оставил бы ее в прежнем доме. Только Лидия Васильевна, видимо, район менять не захотела. Вот и нашел вариант поблизости.
Дом добротный, с консьержем, у которого я прохожу настоящий допрос: кто, к кому, куда, по какому случаю, да чуть ли не паспорт с отпечатками пальцев предъявляю. Затем на лифте поднимаюсь на пятый и замираю у двери, ругая себя за нерешительность. Надо просто сделать шаг. И я его делаю: жму на звонок.
Дверь вскоре открывается, а я стою, опустив взгляд.
– Варечка, – раздается ласковый голос Лидии Васильевны. – Гера предупредил, что ты заедешь. Заходи.
Глава 15
Следующие полчаса являются самыми неловкими в моей жизни. Мне совсем не хочется заходить в квартиру к его матери. Не потому, что мне это неприятно, а потому, что чувство упущенного счастья слишком остро.
Я всячески мнусь и отнекиваюсь, пока Лидия Васильевна чуть ли не силой втаскивает меня в светлую прихожую, чтобы провести дальше и усадить за стол, где уже все накрыто к чаю.
– Да я ненадолго, – что-то там бормочу себе под нос.
– Это я прекрасно понимаю, но никакие дела не пострадают, если мы немного поболтаем.
Вот этого «поболтаем» я очень боюсь.
Матери Островского немного за пятьдесят. Она не растеряла ни своей моложавости, ни бодрости духа. Да и настойчивость при ней. В ее темной копне густых волос совсем немного седины, а в зеленых, как у сына, глазах – острый ум и любопытство.
– Вот ключи. Убери сразу, чтобы не забыть.
Я прячу ключи в сумочку и расправляю плечи. Надо собраться с силами, что это я тут закисла? Правда, одно дело – бодаться с Германом, другое – держать марку перед Лидией Васильевной.
– У вас тут уютно, – начинаю с дежурной фразы.
Хотя это истинная правда. Квартира
– Спасибо. Герман уж расстарался устроить меня с комфортом. Честно говоря, большевато тут для меня одной, но я уже привыкла. Да и из района этого не хотелось уезжать, понимаешь? – подтверждает она мои догадки.
– Понимаю.
– Как у тебя-то дела, расскажи?
А я даже не знаю, с чего начать. Чувствую себя будто на языковом экзамене или на собеседовании, когда просят рассказать о себе, а ты и не понимаешь, о чем говорить, потому что не готовился.
– Да… у меня все хорошо. Я в Москву переехала несколько лет назад, сейчас обратно вернулась. Основную часть года провожу в командировках, – благодарно киваю, когда Лидия Васильевна наливает чай и пододвигает ко мне кружку.
Я плотно позавтракала в кафе и совсем не хочу пить, да и кусок в горло не лезет, но отказаться будет совсем невежливым.
– А у вас как дела?
– Да у меня тоже все отлично. Грустно было, когда Гера в Европу уехал. – Она досадно вздыхает. – Жаль, что у него с аспирантурой не сложилось.
Я вскидываю взгляд, смотрю ей в лицо, но не нахожу никакого осуждения. Впервые у меня закрадывается подозрение: а может быть, она не в курсе?
– А то если б с аспирантурой вышло, может, и у вас что-то тоже б вышло, а? Отношения на расстоянии – это не всякий выдержит, так?
Ее вопросительный взгляд впивается в меня.
Аспирантура? Не вышло? Отношения на расстоянии? Я уже отказываюсь что-либо понимать.
Лидия Васильевна все еще ждет ответа.
– Так, – хрипло подтверждаю я, а она кивает вполне себе довольно.
– Но он меня к себе забирал на какое-то время, – тем временем продолжает Лидия Васильевна. – Только мне там не прижиться, не мой ритм. Подруги просто обзавидовались. Я здесь живу полгода, считай, и в Цюрихе полгода. Шикарно по их мнению.
– Могу представить, – киваю я.
– Вот, Варя, так они и думают. А мне-то что шикарного? Работу оставила, сижу и бездельничаю. Да и знаешь, как говорят, тот, кто вырос в Петербурге, нигде больше жить не сможет. Нет другого такого города, как наш. Я люблю путешествовать, но жить… Нет. Только здесь. Так что это точно про меня. Я так рада, что Герман решил вернуться.
– Да, это точно. Я тоже рада, – говорю и внезапно осекаюсь, – ну, что, я тоже решила вернуться… рада, я имею в виду.
Не рада я, конечно. Вернее, вернуться рада, а что именно Герман вынудил меня это сделать – вот нисколечко ни рада.
Однако моя, как говорится, оговорочка по Фрейду не ускользает от внимания Лидии Васильевны. Она смотрит на меня и улыбается. Приходится прятать взгляд за чашкой с чаем.
Она ведь сейчас думает, что я рада видеть Германа. А рада ли я? Когда первый шок прошел, можно сказать, что отчасти рада. И боязно, и радостно. Странные какие-то ощущения в общем-то. В любом случае Островский меня равнодушной не оставляет.