Босс
Шрифт:
1939 год
В 1939 году, когда Джеку исполнилось тридцать три года, Кимберли уговорила мужа сфотографироваться в кабинете. Она присутствовала на съемке, чтобы Джек Лир выглядел на фотографиях именно таким, каким она хотела его видеть: преуспевающий, красиво одетый, уверенный в себе молодой бизнесмен, расположившийся в удобном, со вкусом обставленном кабинете.
Она выбрала костюм, в котором его фотографировали, темно-серый, в белую полоску, двубортный, но с более узкими лацканами и мягкими плечами по сравнению с модой 1939 года. На некоторых фотографиях
Незадолго до съемки Кимберли заново обставила его кабинет. Стол из желтого дуба, верой и правдой служивший ему несколько лет, заменил другой, резной, красного дерева. Ворох бумаг со стола убрали. На полированной поверхности остались письменный прибор из оникса, мраморная пепельница и микрофон с буквами WCHS. На буфете за столом Джека стояли три сверкающих кубка, которые ему вручили за победы в турнирах по бриджу. На некоторых фотографиях он не сидел за столом, а стоял у зеленых бархатных портьер. На одном или двух снимках Джек держал в руке широкий низкий стакан, наполненный кубиками льда и янтарной жидкостью. Вроде бы виски, но на самом деле это был чай.
Одну цветную фотографию Джека Кимберли отправила в штат Мэн художнику, довольно известному, и тот нарисовал по ней портрет, который Кимберли повесила в библиотеке их дома на Луисбург-сквер.
Портрет не приукрашивал Джека. Выглядел он на нем точно таким, как в жизни. Джек давно перестал зачесывать редеющие волосы вперед, чтобы скрыть залысины, и лишь надеялся, что увеличиваться они будут не слишком быстро. Веки у него все больше нависали над глазами, придавая ему сонный вид. Губы по-прежнему так и норовили изогнуться в широкой улыбке, но уже начал расти второй подбородок.
А вот карикатуристу из «Форчун» удалось более точно уловить его сущность. На карикатуре Джек улыбался какой-то ему одному ведомой шутке, но глаза оставались холодными и расчетливыми.
В сопутствующей карикатуре статье его назвали «мини-магнатом из Бостона, владельцем семи радиостанций». Из краткой характеристики следовало, что Джек — «старший сын Эриха Лира, многократно приумножившего семейное состояние покупкой и разделкой лучших пассажирских лайнеров. Джека, судя по всему, отличают твердость и решительность. Хозяева маленьких радиостанций на Восточном побережье надеются, что он их не заметит, ибо, если у него возникает желание расширить свою империю, обычно он всегда добивается своего».
Когда Джек решил, что ему нужна радиостанция в Вашингтоне, он послал на разведку Микки Салливана. Салливан доложил, что радиостанция WDIS, принадлежащая неграм и вещающая главным образом для негритянского населения, заняла много денег на покупку передающего и студийного оборудования, а теперь с натугой расплачивается по кредиту. Владельцы очень гордились своей станцией и не собирались ее продавать. Зато продавались их векселя. Джек купил векселя по восемьдесят центов за доллар у вашингтонского банка, выдавшего WDIS кредит, а потом подал на радиостанцию в суд с требованием вернуть долг. Не прошло и пяти месяцев, как станция перешла к нему. Менеджеров он сохранил, но кардинально изменил эфирную сетку.
Радиостанцию в Филадельфии
Его репутация безжалостного бизнесмена беспокоила Кимберли. Дела он ведет как еврей, говорила она отцу. Кимберли пыталась создать мужу совсем иной имидж.
Летом Кимберли арендовала дом на Кейпе [41] , рядом с летним коттеджем, принадлежащим ее родителям. Маленькие Лиры провели все лето на берегу под присмотром бабушки Эдит.
Сесили Камден их покинула. Великобритания, сказала она, на пороге войны, и ей нужно вернуться домой, чтобы помочь семье пережить это ужасное время. После отъезда Кимберли и детей Сесили провела в доме на Луисбург-сквер еще три недели, и Джек мог гораздо больше времени проводить с ней в постели, получая при этом максимум удовольствия.
41
Имеется в виду полуостров Кейп-Код на юго-востоке штата Массачусетс, модный летний курорт.
Поскольку в доме они были одни, Сесили раздевалась перед Джеком догола, чего не могла позволить себе раньше. Ей нравился игольчатый душ, и они занимались там любовью не меньше десятка раз.
— Вроде бы ты хотела остаться в Америке, — как-то напомнил ей Джек.
— Были у меня такие мысли, — признала Сесили.
— Тебе двадцать девять лет. Я знаю, что ты не хочешь до конца жизни оставаться в нянях. Я уже решил предложить тебе место в радиовещательной компании, как только дети чуть подрастут. Я также мог бы стать твоим поручителем при получении гражданства.
— Мне не нужен поручитель. Гражданство я получу и так, потому что прожила здесь достаточно долго.
— А может, ты передумаешь? Я смогу дать тебе работу прямо сейчас.
— Есть еще одна маленькая проблема, — потупилась Сесили.
— Какая же?
Она улыбнулась и поцеловала Джека в шею.
— Ты действительно не знаешь? Не можешь ты быть таким бесчувственным. Ты же догадываешься, что я тебя люблю. Или ты думаешь, что я позволяла бы тебе трахать меня только потому, что я работаю в твоем доме? За кого ты меня принимаешь?
Джек глубоко вздохнул.
— Тем более у тебя есть все основания остаться. Я найду тебе работу, которая позволит нам видеться чаще.
— И я буду твоей любовницей, а ты останешься мужем хозяйки? Нет, Джек, так не пойдет. К тому же я действительно считаю, что должна вернуться домой, учитывая грядущие события.
Джек привлек ее к себе. Он понял, что недооценивал эту милую девушку.
— Сесили… Мне будет недоставать тебя. Что я могу для тебя сделать, какой преподнести прощальный подарок?