Ботан
Шрифт:
Жрать хотелось невыносимо, а дома — ни крошки. Котлеты, все, сколько их было, Зиг схавал в обед, прямо холодными. А теперь что? Пшёнку разогревать, да? Пришлось ложиться голодным. И, конечно, немедленно начала сниться всякая мутотень.
Зиг бежал, спасался, драпал, что есть сил, а воздух был вязкий и ноги ватные, вместо бега получалось топтание на месте. Незнакомый парень, почти взрослый, года на три старше Зига, с лёгкостью догонял его и, нехорошо улыбаясь, бил, сшибая с ног. Смотрел на корчащегося Зига сверху вниз, лениво цедил: «Не чевокай», — и уходил, не оглядываясь,
На этот раз Зиг знал, что это сон, но почему-то не удавалось, ни проснуться, ни взлететь, оставив врага бесноваться внизу, ни выхватить автомат и расстрелять ненавистного ботана. Да-да, Зиг знал, что бьёт его ботан, неимоверно разросшийся и страшный.
Когда заявилась домой маманька, Зиг не отследил, но утром она разбудила его диким воплем:
— Зиновий, что с тобой?!
Зиг хотел зарыться в подушку, но морду так ожгло, что сон разом сдуло. Один глаз Зиг разлепил, а второй не удалось. Под маманькины причитания метнулся в ванную. В зеркале с трудом, одним только правым глазом разглядел то, что прежде было лицом, а стало багровой опухолью, в которой туго пульсировала боль.
Маманька бесновалась в коридоре, требуя чистосердечных признаний: с кем Зиг подрался, кто его так изувечил, почему он не пошёл в травму и не обратился в милицию… и что ему там сказали.
«Ни с кем я не дрался, — хотел возразить Зиг. — С вечера всё было нормуль, это во сне так…», — но сообразил, что маманька его вчера не видела и в сон не поверит, так что язык лучше держать за зубами, благо, что они, вроде бы, целы.
Маманька тем временем приняла решение и начала распоряжаться:
— Сегодня сиди дома, в школу не ходи… — хоть раз в жизни что-то дельное сказала! — а я вернусь с работы, и пойдём сначала в травму — акт о побоях составлять, а потом в милицию.
— Ты чево?.. возмущённо прошамкал Зиг.
— Не чевокай, а слушай, что тебе говорят.
Вечно она так: чуть рот разинешь — не чевокай! — а человека выслушать, не может. Хорошо ещё по губам не дала, воспитательница хренова.
— На завтрак ешь пшённую кашу. На обед ещё суп в холодильнике. Котлеты были на два дня сделаны, так ты всё за раз слупил, вот и сиди теперь. Из дома — ни ногой, не хватало, чтобы тебя вовсе убили.
Когда маманька говорит таким тоном, лучше не возражать, а потом просто сделать по-своему. Зиг и не возражал, сидел паинькой, потихоньку хавал разогретую маманькой пшёнку. Жевать было больно, хотя челюсть, вроде, не сломана. Когда маманька убралась, сел перематывать мулиняшку. А что ещё делать? — гулять в таком виде не пойдёшь.
Мулиняшка — вещица замечательная. Сначала делается грузило для донки: в столовой ложке плавится свинец, и с одного краю слитка сверлится дырка, будто бы для лески. Но вместо лески там пропускается цветная нитка, закрепляется узлом, а после вокруг грузила наматывается аккуратный разноцветный клубочек. Няшная штучка получается, девчонки такие
Цветных ниток у маманьки полный ящик, зачем только напокупала, моль кормить, не иначе. Который год эта куча без дела лежит. А когда Зиг отмотал немного каждого цвета, то визгу было — не продохнуть: «Ах, мулине, ах мулине!» Так и получилась мулиняшка.
В драке Зиг мулиняшку не проверял, зато однажды саданул кулаком по классной двери и пробил в ней дыру. Шум был, искали хулигана, только где ж его найдёшь? Чтобы такую дырку просадить, топор нужен, а у Зига — ничего, кроме мимимишной мулиняшки.
День Зиг избыл с большим трудом. У ребят из класса дома крутые компы с игрушками, интернет, а у Зига — хрен с маслом. Телефон у него самый простой, с каким на люди и показаться стыдно. Так Зиг его дома оставлял, чтобы маманька не названивала. А то она считает, что телефон нужен, чтобы она могла Зига контролировать. Весь класс ходит со смартфонами, один Зиг, как нищий. От маманьки допросишься, денег у неё вечно нет. Зиг включил телек, пощёлкал программами — всюду какая-то мутотень.
Всё-таки, какая сволочь ботан! Ведь всё из-за него! Вот бы на ком мулиняшку испытать, чтобы не смел приставать по ночам.
Зиг быстро оделся и вышел на охоту. Поспел как раз вовремя: четвёртые классы выходили из школы. Где ловить ботана Зиг уже знал и подкараулил пакостника на лестнице его дома. На парадной там стоял домофон, но такие мелочи для Зига не преграда.
Разукрашен ботанчик был на славу. Глаз у него заплыл ничуть не хуже, чем у Зига, но рассмотреть фингал было затруднительно, поскольку забинтовали ботана словно раненого красноармейца. И примочка была на глазу цвета собачьей мочи.
При виде Зига ботан попятился и, кажется, попытался бежать. Зиг мигом догнал его и ухватил за ухо, совсем как маманька, когда у неё ещё хватало сил воспитывать Зига.
— Ты опять за своё? Мало получил?
— Пусти! — пропищал ботан.
Ага, даже не отнекивается, знает кошка, чьё мясо съела!
— Я тебя так пущу — костей не соберёшь, — продолжая выкручивать ухо, процедил Зиг. — Если ты, падла, ещё раз попробуешь мне присниться, я с тобой такое сделаю: в морге от страха плакать будут! Понял?
— Я же ничего…
Зиг на мгновение отпустил ухо и левой рукой хлёстко шлёпнул ботану по губам.
— Не чевокай!
Ботан рванулся было наутёк, но Зиг мигом перехватил многострадальное ухо.
— Стоять! А то я тебя одной левой…
Зиг произносил гордые слова, стараясь не вспоминать, как лупил его ботан во сне, не оставляя ни малейшего шанса хоть как-то защитить себя. Зато теперь, всё, как доктор прописал: действительно Зиг его одной левой делает. На правой руке, угрожающе занесённой для удара, красовалась чёрная кожаная перчатка, в которой уютно свернулась мулиняшка.
— Ты всё понял, или тебе ещё объяснить?
Почему-то ботан не плакал, а глядел с нескрываемой ненавистью. Потом выкрикнул: