Бой бес правил
Шрифт:
— Глупец! — надменно заявил Черный Барон. — Он думает, я такой вариант не смогу предугадать! В день покушения по Петрограду сновали сотни моих специально обученных шпионов. Мышь не проскочит, не то что здоровила мечник. Всякого, кто попытался бы помешать — будь он тысячу раз серафим, — тут же по-тихому и зарезали бы. Вернее, уже зарезали. Кстати, отчет об этой части операции мне до сих пор не предоставлен. Безобразие! Филимон, где официальные бумаги?
— Секундочку, ваше превосходительство! — Филимон извлек прямо из воздуха кипу мелко исписанных листков. — Сейчас, сейчас… подготовка…
— Нет? — гневно поджал губы Барон.
— Нет… Да вы не беспокойтесь! Ведь покушение прошло нормально! Никто не помешал! Значит, этот неуч серафим что-то перепутал и улетел в другое время. Или в другой город. Так или иначе — Ленина-то убили!
— И правда…
Слушал я, слушал… И тут меня разобрал дурацкий хохот. Ну никак не мог остановиться, все смеялся и смеялся. Филимон, забеспокоившись, сунул мне в рот сразу две успокоительных пилюльки.
— Прекрати истерику! — потребовал он. — Что тут смешного?
— А то… — всхлипнул я. — С чего вы ВЗЯЛИ, ЧТО Витольд будет менять прошлое именно в ключевой момент покушения на Ленина? А подальше в глубь веков он не мог разве забраться? Эх вы… высокомудрые лбы…
Черный Барон нахмурился, но, когда смысл сказанного мною до него дошел, широко распахнул рот.
— Упущеньице… — ахнул Филимон.
Дрожащая тишина воцарилась на площади. Когда такая тишина наступает, невольно ждешь — что-нибудь произойдет…
Сначала просто потемнело небо. Потом дрогнула земля. Затрещали стены близлежащих домов. Предметы мебели, расставленные на коврах, завибрировали, зашатались… И вдруг начали подпрыгивать, будто тревожимые внезапным землетрясением. Филимон вскочил и мгновенно рухнул, придавленный выскочившим из-под него диваном. Я удачно увернулся от рухнувшего на меня канделябра. Черный Барон, вцепившись в брыкающийся под ним трон, перепуганно орал, показывая пальцем на возникший посреди площади сноп желтого пламени.
— Тревога! — хрипел полузадавленный Филимон.
В пламени медленно обретала очертания картинка — мой старый знакомец Витольд в полном рыцарском облачении яростно накручивает ручку покореженной шарманки, с чудовищной силой надетой на голову какого-то бородатого бродяги. Вид Светлого рыцаря был ужасен. Пощипанные крылья сладострастно подрагивали, перевязанная голова со сбившимся набок шлемом тряслась. На лице, покрытом синяками и ссадинами, застыло жуткое выражение, какое бывает у слетевшего с катушек диабетчика, наконец-то дорвавшегося до любимых заварных пирожных. Надо же, с каким наслаждением Витольд уничтожает человека! А еще серафим… Бродяга, суча ногами, орет что-то по-немецки. Витольд, мстительно приговаривая:
— Вот тебе! Вот тебе, дьявольское семя! — вращает ручку. А изувеченная шарманка ужасно хрипит:
— Ах-х-х… майн либе Авх-х-х-хустин… Авх-х-х-ху-стин… Авх-х-х-хустин… — словно вследствие потрясения приобрела украинский акцент.
— Выключите музыку-у-у! — зашелся в отчаянном вопле Черный Барон.
— Сволочь… — плакал Филимон, силясь выбраться из-под массивного
— Что я могу сделать?
— Сделай хоть что-нибудь!
— Ах-х-х… майн либе Авх-х-х-хустин… Авх-х-х-ху-стин… Авх-х-х-хустин…
— Я тебе покажу, как менять ход истории, венская сосиска! Я тебе покажу, как Ленина убивать!
— Нихт ферштейн Ленин! Майн либе… Капут! Капут!
— Дедушка-а-а! Отпусти пожилого человека, изверг! Выключите музыку!
— Какой же это, ваше превосходительство, дедушка? Он вам по меньшей мере пра-пра-пра-пра-пра… В общем — предок.
— Адольф, брось пререкаться! — Да я…
— Ах-х-х… майн либе Авх-х-х-хустин… Авх-х-х-хустин… Авх-х-хустин…
Черный Барон свалился с трона. Длинное тело его, словно став полужидким, неумолимо расплывалось на быстро обугливающихся коврах. Действительность вокруг нас меркла, вспыхивала и снова меркла. Панически суетящиеся на площади легионеры стали вдруг бесплотными, как отражения в темном стекле… В густо-чернильном небе перекатывались ослепительные молнии. Вот как происходит перелом истории! Только что был всемогущий Барон — и сейчас не станет всемогущего Барона! Как только садистски уничтожаемый серафимом шарманщик окончательно отдаст концы, Черный Барон исчезнет из этого времени, как будто его и не было никогда. Впрочем, почему это «как будто»?
— Адольф, посмотри на меня!
Я повернулся к Филимону. Страшно бледное его лицо исказилось от невероятного напряжения. Он развел руки — между ладонями возник дымный шар.
— Смотри на меня!
Несчастный шарманщик в последний раз пискнул:
— Капут… — и обмяк.
Серафим торжествующе захохотал. Черная лужица, когда-то бывшая Бароном, растекалась под истлевшими останками трона.
А Филимон швырнул в меня шар. Я мгновенно задохнулся, пронизанный дымными струями. Меня подняло в воздух как осенний хрупкий лист, закрутило в невидимой воронке и…
С размаху бросило в наполненную лязгом и стонами черную пустоту.
ГЛАВА 5
В моих ушах еще звучал душераздирающий скрип насчет «Августина» и истошный вопль Филимона:
— Спаси шарманщика!!! — когда я ощутил себя на твердой поверхности.
— Интересно, как это я его спасу… — пробормотал я вслух, исключительно для того, чтобы определить, исправен ли мой речевой аппарат хотя бы для частичной эксплуатации. — И интересно, куда я на этот раз перенесся?
Темно… Ну с этим можно разобраться. Кажется, обычно в таких случаях сначала открывают, а потом протирают глаза… Ох, с каким трудом поднимаются веки… Как меня шваркнуло! Наверняка без сотрясения мозга не обошлось. Постанывая от боли во всем теле, я встал на ноги. Огляделся, пошатываясь.
Какая-то комнатка, что-то вроде вестибюля — без окон, зато с двумя дверями, расположенными друг против друга. На каменных стенах, потрескивая, горят факелы. Стоит в углу здоровенный, окованный железом сундук. В общем, довольно чистенько, скромно, но, как говорится, со вкусом. Правда, впечатление изрядно портит валяющаяся у меня под ногами груда искореженного металла.