Бой капитанов

Тамоников Александр

Владимир, бросив недокуренную сигарету, прошел в подъезд, поднялся на второй этаж. На пороге его уже ждала Татьяна:

– Володя, господи, если бы ты знал, что я пережила за эти минуты?

Майор ввел женщину в прихожую, закрыл за собой дверь:

– Даже больше того, что в Сосновке, подвергаясь унижениям Манина?

– В Сосновке страдала только я, ну еще дети. Здесь же из-за меня мог погибнуть ты.

Полухаров улыбнулся:

– Ты переоцениваешь Манина и его дружков. На самом деле это трусливые,

подлые шакалы. Они сильны слабостью других. Но когда им противостоит сила, то такие, как Манин, вянут. Чему ты наверняка была свидетелем. Ведь смотрела же в окно?

– Да, смотрела. Когда Валера достал нож, меня пробила дрожь, но самое страшное я испытала позже, увидев, как сзади к тебе подбирается Грибов с дубиной. У меня все внутри оборвалось. Я хотела закричать, пыталась открыть окно, но, когда открыла, ты уже справился и с ним. Я поражена, как тебе удалось справиться с ними? Ведь, даже трусливые, они очень опасны.

Полухаров приобнял женщину, и получилось это естественно, само собой:

– Что теперь об этом говорить? Главное, ни Манин, ни кто-либо другой больше близко не подойдут к тебе с дочерью. Кстати, сделай, пожалуйста, чашечку кофе!

– А не много ли будет кофе? Его много пить нельзя.

– Ничего, я привык.

Приняв чашку дымящегося, ароматного напитка, Владимир подошел к окну, взглянул на территорию двора. Манин сидел, вытирая платком физиономию, Сивый бинтовал из рукава своей рубашки ногу Грибову.

Майор проговорил:

– Не торопятся уходить, придурки. Придется подогнать.

Он поставил чашку на стол, прошел в комнату. Из сумки достал глушитель, закрепил его на стволе пистолета. Вернулся на кухню. Увидев в руках Полухарова оружие, Татьяна испугалась, прижала ладонь к губам, прошептав:

– Что ты хочешь сделать, Володя?

Майор успокоил женщину:

– Не волнуйся. Всего лишь поторопить ребятишек покинуть двор. Таков был договор с ними. Но они, видимо, не восприняли угрозу всерьез. Посмотрим, как среагируют на выстрел.

– Что ты? Разве можно стрелять в людей?

– В людей нет, в этих подонков можно. Да не волнуйся ты, Танюш. При всем желании отсюда, из окна, я не могу поразить сосновских бандитов. Расстояние слишком велико. А вот припугнуть можно. Еще как! Но ты все сама увидишь. Вот только кофе допью!

Проводив взглядом Полухарова, Посилов поднялся, взглянул на Манина:

– Ну, что, Рубец, сделали Хару? За…сь сделали? Так что теперь будем от твоей Таньки, как объявится в деревне, по норам прятаться. Да, ну Вова! Уделал нас, как пацанов. Знал бы, хер подписался бы!

От кустов донесся голос Грибова:

– Сивый! Хорош бакланить, иди помоги!

– А ты чего там застрял? Или Вова сам огрел тебя колом по макушке?

– Хуже. И где он, сука, так наблатовался драться? Удивляюсь. Ведь узнал, что я сзади. Откуда?

– От верблюда!

Чего у тебя?

– Ногу пропорол суком! Насквозь, бля! Болит, сил нет!

– Щас помогу.

Сивый склонился над Грибовым. Помог вытащить ногу с сука. Из раны хлынула кровь. Не долго думая, Посилов оторвал рукав своей рубашки, располосовал его под бинт, проговорив:

– Вернемся, новую рубаху купишь. Какую скажу! Хотя ни хрена ты не купишь, откуда деньги?

– Да перевязывай ты, потом разберемся с рубахами гребаными. Тут заразу какую не подцепить, а то доктора вмиг клешню отхватят, чё тогда делать?

– На протезе прыгать, – сказал Манин, подошедший к подельникам и присев около них.

Грибов взвился:

– На протезе прыгать, говоришь, Рубец, буду? Ну если мне протез приделают, то я тебя вилами пропорю. Тоже, бля, стратег. Из-за его бабы пострадали, так он еще понтуется. Как приедем в Сосновку, поить будешь!

Манин повысил голос:

– Ты за базаром следи? Не с женой гутаришь!

– Чё? Оклемался? Может, по новой с Харой схлестнешься? Один на один. Телефон-то в руке, позвони, Вова выйдет. Только, думаю, после этого тебя в реанимации откачивать будут. Или сразу в морг определят.

– Да пошел ты!

Валерий бросил мобильник между собой и подельниками. Он понимал, что его авторитет, узнай в деревне о проколе с Полухаровым, растает, как весенний лед, поэтому решил замять назревающий конфликт:

– Ладно! Не будем собачиться. Все лопухнулись. Виноват я. Признаю! А посему с меня ящик пойла, но при условии, что в Сосновке о результатах нашего визита сюда никто не узнает!

Грибов проговорил:

– Мы чё, идиоты, болтать лишнее? Чтобы мужики засмеяли нас. Да что там мужики? Бабы достанут так, что без Таньки из Сосновки сбежишь. Но ящик за тобой, Рубец!

– За мной! Базара нет. Но вы давайте поторопитесь, а то Хара грозил стрелять, коли не уберемся по-быстрому.

Сивый мотнул головой:

– Не, стрелять не будет. Это он так, на испуг брал.

А Владимир в это время тщательно целился.

Татьяна, напрягшись, стояла рядом:

– Володь! Может, не надо, а если промахнешься?

– Не говори под руку!

Прицелившись, майор спецназа плавно нажал спусковой крючок. Раздался хлопок. Полухаров поднял ствол, довольно проговорил:

– Прими доклад, Танюша, цель поражена на предельной дальности. Прямо в десятку. И это с тридцати метров. В тире так не стрелял. Но ладно, как говорится, финита ля комедия.

На улице сотовый телефон Манина вдруг разлетелся на куски. Грибов воскликнул:

– Е… твою за ногу?! Это же Хара из ствола с глушителем пальнул?! Предупредил! Валим, чуваки, вторым выстрелом Вова точняк кого-нибудь изуродует.

Манин крикнул:

– Рвем когти!

Сосновские бандиты ринулись со двора.