Бояре Романовы в Великой Смуте
Шрифт:
Между тем еще в декабре 1546 г. были разосланы по областям, к князьям и детям боярским [8] грамоты: «Когда к вам эта наша грамота придет, и у которых будут из вас дочери девки, то вы бы с ними сейчас же ехали в город к нашим наместникам на смотр, а дочерей девок у себя ни под каким видом не таили б. Кто же из вас дочь девку утаит и к наместникам нашим не повезет, тому от меня быть в великой опале и казни. Грамоту пересылайте между собою сами, не задерживая ни часу». Выбор царя пал на четырнадцатилетнюю Анастасию, дочь умершего четыре года назад окольничего Романа Захарьевича. Современники утверждали, что Анастасия была хороша собой. Но выбор определила не ее внешность, а соглашение между кланом Захарьиных-Яковлевых и кланом Глинских. Клан Захарьиных был многочислен, его связывали семейные узы с князьями Сицкими, Бельскими, Шестуновыми
8
Детьми боярскими в XV—XVII веках назывались не дети бояр, а определенная категория служилых дворян.
3 февраля 1547 г. состоялась царская свадьба. Брат невесты Никита Романович Захарьин «вместе с царем в мыльне мылся» и в первую брачную ночь «спал у постели» новобрачных. После свадьбы старшему из сыновей Романа Захарьевича Даниле был присвоен чин окольничего. Его дядя Григорий Юрьевич Захарьин и двоюродный брат Иван Большой Михайлов-Юрьев становятся боярами.
Противостоять блоку Глинских с Захарьиными в 1547 г. было практически некому, так как после убийства Андрея Шуйского клан Шуйских серьезно ослабел.
Захарьины-Яковлевы оказались не так просты, как казалось Глинским. 12 апреля 1547 г. в Москве случился большой пожар, 20 апреля – еще один. 3 июля упал большой колокол – благовестник. 21 июня начался новый страшный пожар, какого еще не бывало в Москве. Во время сильной бури загорелась церковь Воздвижения на Арбате. Огонь распространялся со страшной скоростью – выгорело все на запад от церкви до самой Москвы-реки у Семчинского сельца. Огонь перекинулся на Кремль – вспыхнули верх Успенского собора, крыши на царском дворце, казенный двор и Благовещенский собор. Сгорели Оружейная палата с оружием, Постельная палата с казной, двор митрополита. В каменных церквах сгорели иконостасы и все, что люди спрятали туда от пожара. Митрополит Макарий едва не задохнулся от дыма в Успенском соборе. Он вышел оттуда, неся образ Богородицы, написанный митрополитом Петром. За ним шел протопоп и нес церковные правила. Макарий сначала пошел на городскую стену, где находился тайный ход, проведенный к Москве-реке. Но там невозможно было находиться из-за сильного дыма. Тогда Макария стали спускать на канате к реке, канат оборвался, митрополит упал, разбился, но остался жив. Его отвезли в Новоспасский монастырь. В Кремле сгорели Чудов и Вознесенский монастыри, в Китай-городе сгорели все лавки с товарами и все дворы. За городом выгорел большой посад по Неглинной, Рождественка выгорела вся до Никольского Драчевского монастыря. По Мясницкой пожар шел до церкви Святого Флора, на Покровке – до церкви Святого Василия. В пожаре погибли 1700 человек.
Царь Иван с женой, братом Юрием и боярами бежал из Москвы в село Воробьево и оттуда наблюдал за пожаром.
На следующий день царь с боярами поехал в Новоспасский монастырь навестить митрополита. Там царский духовник, благовещенский протопоп Федор Бармин, боярин князь Федор
Скопин-Шуйский, Иван Петрович Челядин сообщили царю, что Москва сгорела волшебством, что чародеи вынимали человеческие сердца, мочили их в воде, водой этой кропили по улицам – от этого Москва и сгорела.
Вряд ли читателя удивит подобное суеверие средневековых людей. Ведь в первой половине XVI века был пик колдовских процессов в Западной Европе. Однако на самом деле пожар стал поводом для заговора против клана Глинских. Во главе его встали старейшие из Захарьиных-Юрьевых: Григорий Захарьевич и князь Федор Иванович Скопин-Шуйский. В числе заговорщиков были Иван Петрович Челядин [9] , протопоп Федор Бармин, князь Юрий Темкин, Федор Нагой и другие.
9
Сводня Аграфена была женой его двоюродного брата.
Узнав о колдовстве, царь Иван велел произвести розыск. Заговорщики провели его весьма оригинально – в воскресенье 26 июня они, собрав бояр, приехали в Кремль на площадь к Успенскому собору. Там собрали «черных людей» и спросили их: «Кто зажигал Москву?» Из толпы послышались крики: «Княгиня Анна Глинская с своими детьми волховала: вынимала сердца человеческие да клала в воду, да тою водою, ездя по Москве, кропила, оттого Москва и выгорела!»
Не ведая
Затем чернь бросилась грабить дворец Глинских. Дружинники и слуги Глинских оказали сопротивление, но были все перебиты. Но смерти одного Глинского заговорщикам было мало. На третий день после убийства князя Юрия толпа черни явилась в село Воробьево к царскому дворцу и потребовала, чтобы Иван выдал им на растерзание свою бабку, княгиню Анну Глинскую, и ее сына князя Михаила, которые прятались у него в покоях. В ответ Иван велел схватить крикунов и казнить. Остальная толпа в панике разбежалась.
Как видим, царь Иван пытался защитить Глинских, но тем не менее у них были все основания опасаться за свою жизнь. Князь Михаил Васильевич Глинский от страха совсем потерял голову. Вместе с давним приятелем князем Турунтаем-Прон-ским он решил бежать в Литву. Однако по дороге беглецы были перехвачены конным отрядом князя Петра Ивановича Шуйского. Эта операция еще раз показывает, как хорошо был спланирован заговор.
За побег в Литву в былые годы московские князья казнили смертью или заточали в темницу, но царь Иван был очень расположен к родне. Поэтому Глинский и Турунтай-Пронский посидели несколько дней под стражей, а затем были отпущены на поруки. Естественно, что Михаил Глинский потерял чин конюшенного боярина.
Теперь Глинские окончательно лишились влияния на государственные дела. Тем не менее Михаил Васильевич Глинский продолжал служить, участвовал во взятии Казани. После смерти Михаила Васильевича обширные владения Глинских отошли к его сыну Ивану Михайловичу. В конце XVI века Иван Михайлович Глинский владел как минимум 10 тысячами четвертей вотчинной земли. В начале XVII века род Глинских пресекся.
В советское время историки пытались представить события июля 1547 г. как народное антифеодальное восстание. Но концы с концами у советских историков не сходились. К примеру, если бы это было стихийное восстание «черни», то неизбежно пострадали бы не только дворы Глинских и их сторонников, но и дворы других бояр, тех же Захарьиных, но, увы, этого не произошло.
После устранения Глинских значительно усилилось влияние Захарьиных-Яковлевых и Шуйских. В частности, ближайшим советником царя становится Александр Борисович Горбатый-Шуйский. Никита Романович Захарьин вскоре вступает во второй брак с его дочерью Евдокией.
Верно ли, что Иван Грозный воспылал страстью к Анастасии? Об этом написано во многих романах и даже в исторических монографиях, но достоверных подтверждений этому нет.
Вообще об Анастасии нам известно крайне мало. Наши историки любят приводить свидетельство англичанина Джерома Горсея о царице Анастасии: «Эта царица была такой мудрой, добродетельной, благочестивой и влиятельной, что ее почитали, любили и боялись все подчиненные… Великий князь был молод и вспыльчив, но она управляла им с удивительной кротостью и умом… Когда добрая царица Анастасия умерла, она была причислена к лику святых и до сего дня почитается в церквах».
Увы, мы должны отнестись к этому свидетельству с большой осторожностью. Ведь Горсей прибыл в Москву спустя одиннадцать лет после смерти Анастасии и мог писать о ней лишь с чужих слов, скорее всего со слов людей клана Захарьиных.
Совсем другого мнения придерживался князь Андрей Курбский, в 50-х гг. XVI века находившийся в близких отношениях с Иваном IV. Курбский сравнивал Анастасию с Евдокией – женой византийского императора Аркадия, отравившей Иоанна Златоуста.
Любопытно, что кто-то из наших «Ляписов-Трубецких» выдумал байку, что-де князь Андрей Курбский влюбился в царицу Анастасию и даже пытался ее соблазнить. Эта «клюква» вошла в кинофильм Сергея Эйзенштейна «Иван Грозный». Авторы «клюквы» явно спутали веселые времена Елизаветы Петровны, где полуголые графини, княгини и даже царицы открыто «крутили романы» прямо на балах, и XVI век, когда в Москве даже ближние бояре практически не видели великих княгинь и цариц. Я уж не говорю о том, что Андрей Михайлович Курбский – прямой потомок удельных ярославских князей. Среди его предков двое святых – Федор Черм-ный и его сын Давид. В жилах Рюриковича Андрея текла и кровь московских князей – его прапрадед ярославский князь Василий Давидович был женат на Евдокии – дочери Ивана Калиты.