Боярин
Шрифт:
– Что скажешь, Георгий Степанович? Есть ли аргументы в твою защиту?
Аргументы были, но такие по-детски наивные, что совсем не годились для оправдательного вердикта. И все-таки… Если он так переживает, то лечение могло дать результат. Безликий мог выбраться из своего саркофага совершенно другим человеком.
Эта мысль была спасительной соломинкой в штормовом море открытий и Георгий за нее ухватился. Зарыдал от облегчения. Шанс есть. Он натворил немало и будет страдать за это до гробовой доски, отправится прямиком в ад, но теперь возьмет себе небольшую отсрочку для того,
Он вытер мокрые от слез щеки рукавом. Встал и еще раз осмотрелся. Хватит с него этой затхлой берлоги, с пыльными папками, мертвыми компьютерами и бочками карбонидия.
Мальцев взглянул на пузыри под потолком. Свет их заметно потускнел. Причиной тому была знакомая полоска света уже проявлявшаяся на пыльном полу. Утро, которого он ждал, все-таки наступило. Бывший. Да-да, бывший убийца, он станет отталкиваться от этой идеи, готов выйти в свет. Идентификация пока еще не закончена, а вернуться обратно он успеет всегда.
Георгий двинулся к полоске света и медленно пошел вдоль нее. Свет попадал в помещение из другой комнаты, которая была меньше по размерам и имела выход на лестницу. Правда судить о лестнице, ведущей наверх, можно было всего по одной, первой ступеньке – остальные скрывала груда бетонных обломков, плотно закупоривших вход наверх.
Что произошло? Вход в лабораторию специально взорвали? Убедились в том, что Безликий неизлечим и решил похоронить его навеки? Чушь. Не такого полета птица маньяк, чтобы из-за него идти на такие жертвы. Следовало искать другое объяснение.
Полоска света становилась все шире, но источника его пока не было видно.
Мальцев прошел мимо четырех закрытых дверей с табличками без текста, свернул у заблокированной лестницы и оказался в узком коридоре. На стенах под потолком лепились уже знакомые пузыри. Правда, здесь они уже не светились, поскольку другой свет был во сто крат ярче.
Георгий вынужден был зажмуриться и прикрыть глаза рукой. Ослепительный свет бил из дыры в потолке. Достаточно большой, чтобы туда мог пролезть человек. Чтобы добраться до нее, требовалось вскарабкаться на груду покрытых ярко-зеленым мхом бетонных обломков, образовавшихся из-за разрушения плиты перекрытия.
Тут Георгий увидел первые признаки жизни. Опять растительной. Солнечный свет и влага, проникающие с поверхности, создали условия для роста на обломках растения с толстым, покрытым бородавчатыми пупурышками стеблем и мясистыми листьями овальной формы, размером с человеческую ладонь. По мере приближения к источнику света растение образовывало кусты и их становилось все больше.
Мальцев начал взбираться к дыре и вскоре раздвинул кусты «бородавочника», вцепился в кусок ржавой, согнутой в дугу арматуры правой рукой. С Богом! Он высунулся наружу. Растений с мясистыми листьями было здесь пруд пруди. Многие были настолько высокими, что закрывали обзор. Однако Георгию было вполне достаточно и того, что он видел. Изумительно синее небо, с полупрозрачными белыми облаками. Яркое солнце, рассыпающее свои лучи на зеленое, мерно колышущееся море растительности и воздух, который не шел ни в какое сравнение с затхлой мерзостью подземной лаборатории.
Мальцев
Сколько бы он не проспал в своем саркофаге, потерял немного. Он точно знал, что до того, как попасть в саркофаг, был коренным москвичом. Помнил запах раскаленного асфальта, смрад выхлопных газов и болезненно-желтый цвет воды в Москве реке. А это место – что-то вроде рая. Дело могло быть, как во времени, изменившим экологию, так и в месте, где он сейчас находился.
Георгий встал. Осмотреться по-прежнему мешали кусты «бородавочника», деревьев тоже неизвестной породы с коричневыми, покрытыми кольцами стволами и ветками, которые вместе с длинными листьями напоминали лисьи хвосты. Пальмы? Если так, то он далеко от Москвы. Да и пальмы ли это? Листья у деревьев были гораздо шире чем у пальм, которые доводилось встречать Георгию.
Очень хотелось увидеть все целиком, но Мальцев находился внизу какого-то холма и для того, чтобы осмотреться, требовалось подняться наверх.
Сказано – сделано.
Выполнить намеченный план оказалось не так-то просто. Холм не имел природного происхождения. Это были развалины многоэтажного здания, некогда стоявшего над подземной лабораторией.
Дорогу то и дело преграждали бетонные глыбы с вживленной в них ребристой арматурой. Буйствующая зелень бородавочника заставляла их трескаться, находила себе пристанище в любой, самой маленькой дыре, медленно, но верно раскалывая бетонных гигантов на куски поменьше.
Были тут и другие растения, похожие на папоротник и лопухи, но гораздо крупнее. Землю покрывал толстый ковер из опавших пальмовых листьев, отживших свой век папоротников и лопухов.
Больно ударившись ногой о какой-то камень, Мальцев наконец-то удосужился рассмотреть свою обувь. Матерчатые комнатные тапки на белой резиновой подошве. Хороши для лежки в саркофаге и совсем не предназначены для путешествий по пересеченной горной местности.
На середине подъема Георгий запыхался и сел отдохнуть. Место, в котором он оказался, все больше поднимало настроение и пробуждало приятные мысли, в числе которых была и та, что он вовсе не был маньяком, над которым ставили опыты.
Разве он не мог оказаться одним из сотрудников лаборатории? Мог знать о Безликом так много, что это стало причиной кошмаров и привело к ошибочным выводам. Как говаривал Шерлок Холмс, надо было ставить знак «плюс», а он поставил «минус». Ладушки. Он просто, на время позаимствовал у Безликого имя и фамилию, чтобы хоть как-то зваться.
Мальцев продолжил свой путь к вершине холма и по дороге убедился в том, что деревья на самом деле являлись пальмами – стоя под одним из них он увидел скопление зеленых кокосовых орехов. Выглядели они не очень спелыми, но сам факт их существования позволял надеяться на то, что он не умрет с голоду. А еще он неожиданно встретил старого знакомого. Задел рукой какой-то куст и почувствовал жжение. Прямо у ствола пальмы пристроился куст крапивы.