Боярская честь. Обоерукий
Шрифт:
Я снова распахнул люк и спустился вниз. Помочь я ничем не мог, а находиться наверху, на палубе, было рискованно.
В борьбе за жизнь корабля прошла бессонная ночь.
Утро было еще ужаснее: на нас катились огромные валы воды, кораблик носом зарывался в них и с трудом всплывал снова.
День выдался несколько светлее ночи. Тучи стлались над морем, едва не цепляя макушку мачты.
Команда лежала измотанная, и лишь у руля двое матросов удерживали штурвал, не давая волнам ударить в борт. Но и эта единственная способность корабля держаться против ветра и волн вскоре исчезла.
Ближе к вечеру огромная
– Перо руля отломилось, теперь мы не можем держать корабль против волны, – доложил боцман.
Моего школьного и институтского знания английского еле хватало, чтобы понять, о чем идет речь.
– Я больше не могу управлять кораблем, слишком сильны повреждения, – сказал капитан. – Теперь все в руках Божьих. Встанем на колени и помолимся.
Вся команда и пассажиры встали на колени и начали молиться.
И каждый про себя думал – настал мой последний час!
Корабль швыряло, как игрушку, он ложился набок, взлетал на гребень волны и проваливался в пучину моря.
Я еще не встречался с проявлением такой силы природы, при котором так остро ощущаются собственная ничтожность и бессилие.
Наступила вторая ночь. Даже привыкшие к качке матросы мучились морской болезнью. Многих рвало, и запах стоял невыносимый. Я открыл люк, выбрался на палубу, обвязал вокруг пояса веревку. Рев ветра здесь был сильнее, но хотя бы воздух был свежий. Из-под днища судна раздался удар, затем еще один. Потом корабль подняло волной и швырнуло набок. Я услышал сильный треск, и внутрь корабля с ревом хлынула вода. Корабль был обречен. Еще один водяной вал ударил корабль и с размаху бросил его прямо на скалу.
Молния осветила разбитый нос, от удара веревка лопнула, и я полетел за борт. С корабля раздавались крики. Я заработал руками и ногами, пытаясь удержаться на поверхности, но море было сильнее. Меня приподняло волной, я наглотался воды и в завершение сильно ударился обо что-то твердое. Я лишился сил.
Глава II
Очнулся я уже утром. Светило солнце и било прямо в глаза. Во рту было сухо и полно песка. Я кое-как отплевался и осмотрелся вокруг. Лежал я на пустынном берегу, метров через пятьдесят стояли стеной деревья. Я сел. Слабость в теле была сильной, покруживалась голова, слегка тошнило. На берегу, за моей спиной, высилась небольшая скала – футов пятнадцать в высоту. В нее и уткнулся наш корабль.
Сейчас он представлял собой довольно жалкое зрелище. Носа практически не было, вдоль борта зияли проломы, оголяя шпангоут. Ветер стих, и волны ласково плескались о борт потерпевшего крушение судна. А что творилось два дня подряд? Сплошной кромешный ад.
Я на четвереньках добрался до воды, прополоскал рот – на зубах противно скрипел песок – и умыл лицо. Стало немного лучше. Я поднялся и подошел к кораблю.
– Эй, есть кто живой?
Тишина. Надо посмотреть, что сталось с моими попутчиками. Через пролом в борту я проник в трюм корабля. По колено в нем стояла вода, где плавали два трупа. Я побрел дальше.
Никого. Я хорошо помнил, что на судне было около тридцати членов команды, трое из торговой делегации и я. Нашел я только
Тем же путем, через пролом в борту судна, я вернулся на сушу, прошел вдоль кромки прибоя. Следов не было. На душе скребли кошки. Где я? Что за земля, где мои попутчики?
Я вновь проник на судно, напился воды из латунного бака, нашел пару отсыревших сухарей и с жадностью съел. Надо осмотреть окрестности, может быть – какая-нибудь рыбацкая деревня рядом. В полукилометре возвышался приличных размеров холм, и я направился к нему.
То ли ослаб я, то ли холм казался ближе, чем есть на самом деле, только шел я до вершины часа два. А когда взобрался и осмотрелся вокруг, настроение мое совсем упало. Суша оказалась всего-навсего островком… Километр в длину и метров триста в ширину. Вокруг плескалась вода, и только очень далеко на востоке чуть проступала полоска суши.
Куда же меня занесло? Где дом? Где люди? Никакого жилья или признаков присутствия людей на острове я не увидел. Повторять судьбу Робинзона Крузо мне совсем не хотелось.
Так, надо действовать. Пока есть силы – перетащу с корабля на берег съестные припасы.
Не дай бог повторится шторм – есть будет нечего.
Три дня я перетаскивал с корабля и относил подальше от воды сухари, солонину, крупы, соль. Даже ухитрился прикатить бочку с вином и вторую, поменьше, – с ромом.
На четвертый день, когда уже ломило спину от перетаскивания тяжестей, я решил передохнуть и обойти остров по берегу. Надо все-таки осмотреть остров тщательнее и заодно узнать, есть ли здесь пресная вода. На ближайшее время – месяца на два – продовольствие есть, но пресная вода на судне может скоро закончиться, что тогда?
Я зарядил пистолет свежим порохом, проверил, легко ли сабля выходит из ножен, и тронулся в путь. Идти по плотному песку было легко.
Через полчаса хода я наткнулся на небольшой ручеек, стекавший в море. Я вдосталь напился свежей воды. Теперь я точно знал, что смерть от жажды мне не грозит.
Немного передохнув, я продолжил путь. Ничего, что напоминало бы о присутствии человека, я не нашел, и часа через четыре вновь вышел к разбитому кораблю. Уселся на разбитой палубе. Итак, две новости: одна хорошая – есть вода, вторая плохая – остров необитаем. Где я? Бывают ли здесь корабли? Как далеко мог шторм отнести наш корабль? Эти вопросы мучили меня больше всего.
Капитан держал курс против ветра, пока не сломало руль – дальше нас носило по волнам, как щепку. По моим очень приблизительным расчетам, далее чем на пятьсот миль унести судно не могло. Значит, я не очень далеко от Европы. Это давало хоть какую-то надежду. Если невдалеке проходят торговые пути, есть шанс, что меня могут найти – если я подам сигнал.
Надо сложить на вершине холма сучья, приготовить костер. Как только увижу судно – зажгу костер. Причем даже хорошо, если дрова будут не совсем сухие – больше дыма будет. Займусь этим завтра с утра. Теперь же надо тащить с корабля все, что можно унести одному человеку, начиная от плотницких инструментов и кончая веревками. Мне нужно построить на берегу хоть какое-то укрытие от непогоды: шалаш, хижину – что получится. Все-таки я не плотник.