Боярыня
Шрифт:
— А, — императрица махнула рукой, зло прошипела что-то сквозь зубы на непонятном мне языке. — Что ты, боярыня, такая… никчемная? — Она поднялась, мы были с ней одного роста, только я — беспомощная роженица, а она — всесильный маг и правительница. Одно ее движение, и я обращусь в прах, одно ее слово, и я обращусь в пепел. — Большая потеря для нас — боярин Головин. Мудр был и знающ.
Она потерла виски. Искорки перескочили на ее пальцы, императрица их стряхнула, словно капли.
— Вот что, боярыня, — медленно и негромко произнесла она. — Коли не врешь про письмо…
Я помотала
— Если не помнишь ничего, откуда про письмо знаешь?
Ей вряд ли больше двадцати лет, но я тысячу раз подумала бы, прежде чем заступать ей дорогу.
— Пальцы у боярина в пятнах, — призналась я, — свежих. Перо валялось на полу. И следы были — чернила набрызгали. И шкатулка, она на столе стояла. Когда боярина убили, ее не стало.
Это тоже мои выводы. Шкатулка могла пропасть и раньше. Но — вот и плюс нынешних времен: мои слова не опровергнуть. Почти. Или все равно — слово против слова… против слов. Я рискую.
— Кто этому научил тебя, боярыня? — прозрачные глаза императрицы расширились. Она гипнотизирует взглядом — не столько страшно, сколько неприятно, но лишь неприятно было бы, стой она напротив меня в брендовых шмотках и со смартфоном последней модели. Маг — не конкурент в бизнесе. — Откуда мысли у тебя такие?
Да видишь ли, милочка, я прожила почти полвека в мире, где до соседнего государства можно добраться за два часа, где людям пришивают новые руки, где видят перед собой человека, который находится на другом конце земли… Кстати, Земля не плоская. Я получила образование, стала тем, с кем считаются, я заработала столько денег, что перестала исчислять их тысячами, только десятками тысяч, и так же решала чужие судьбы — почти как ты.
Но ответила я другое.
— Не знаю, государыня. Словно вел меня кто.
Императрица, казалось, потеряла ко мне интерес. Она оставила меня, подошла к окну, постояла там, что-то высматривая. Я же слушала — где стража, которая явилась за мной.
Императрица хлопнула в ладоши несколько раз. А, вот и стража… Но на призыв вбежал тощий франт с животом, размеру которого даже я могла сейчас позавидовать.
— Светлейший где? — недовольно бросила императрица. — Кликни его к нам.
Пузан умчался. Проворен он был, конечно, не чета мне. Светлейший тоже терся где-то поблизости, явно не желая упускать либо царскую милость, либо, если не повезет, царский гнев.
— Ну, князь? — императрица вздернула подбородок, губы ее брезгливо поджались. — С тобой мы потом потолкуем. Ошибся ты, князь. Или оговорил.
Минуй нас пуще всех печалей — как там дальше? Очевидно, на царскую ласку светлейший рассчитывал все же больше.
— Возьмешь сыскного дьяка, стражу возьмешь и дом боярина Головина обыщешь. Искать будешь письма свежие, пятна чернильные, где их быть не должно, и людей, чьи руки пера не касаются. А еще, — императрица покосилась на меня, — шкатулку. Какую — сам поймешь.
Живот мой снова потянуло, я закусила губу. Как бы ни была молода эта девочка, она сидела на троне не зря. Может, ей не двадцать лет, а намного больше, и кажется такой юной она потому, что она маг?
— Воля твоя, матушка-государыня, —
— А то как сам решишь, — фыркнула императрица. — За заслуги титул как получил, так и лишиться его можешь. Мы дядюшке клятву за его людей не давали, они тебя наградили, мы тебя разжалуем. Нам докажи, что ты князем зваться достоин. Ступай. И боярыню в палаты ее отвези да лекаря нашего к ней пришли, — она прикоснулась к своему виску, и я машинально сделала то же самое. Черт, по моему лицу течет пот, и это не потому, что мне жарко. — Как бы не рожать пора ей пришла.
Да, милая, ты проницательна, и я надеюсь, что это магия, а не твой ум. Потому что если все будет зависеть от твоего царского ума — неизвестно, что для меня хуже: что было до того, как я сюда вошла, или что стало…
Меня взяли под локти и повели. Я переставляла ноги — волочила их и очень хотела рявкнуть на двух дам — судя по одежде, не придворных, а дворцовой прислуги. Не по чину мне была помощь аристократок, успела подумать я, прежде чем боль стала уже ощутимой. Схватки усиливались и учащались, и это, насколько я понимала, было самое начало. Когда меня усаживали в кресло в комнатке, где уже поджидал похожий на сверчка господин, по моим ногам опять потекло, и я не выдержала.
— Доктор, у меня отошли воды! — заявила я. — Совсем немного, но дважды. Взгляните, все ли со мной в порядке.
Господин уронил монокль. Я проследила, как обе приведшие меня женщины принялись шарить по полу — безрезультатно. Но, собственно, лекарю ничего не надо видеть, руки есть.
— Вам стоит приделать к нему цепочку, доктор, когда найдете… Если найдете. Вы так и будете стоять столбом?
В дверь постоянно просовывались головы и тут же исчезали. От страха меня начало трясти, я несла сущий бред, не задумываясь, как это звучит. Одна из женщин нашла монокль, вручила его с поклоном доктору, тот сунул его в карман.
Я положила руки на живот. Есть техники дыхания, и это не эзотерика, это наука. Есть… много чего есть, но я не была к такому готова, я не знала что делать, как делать, в каком порядке. Почему-то пришел в голову эпизод из какого-то медицинского процедурала: роженица выдыхала через трубочку, но когда именно? Сценарий как всегда сократили ради эффекта в кадре. Пока мне хотелось не дышать, а плакать. Тихо так, беззвучно, потому что никто не поможет мне…
Кроме Марьи? Натальи? Мне нужно домой. Или нет: мне нужно, чтобы их прислали сюда, сию же секунду.
— Эй, — всхлипнула я, — эй, пошлите за моими холопками. Наталья и Марья. Они мне нужны.
Императрица приказала везти меня в палаты, но этого допускать никак нельзя. Страшно, больно, мысли путаются, и голос ниоткуда, определивший судьбу моего еще не рожденного малыша, кажется выдумкой, частью сна.
— Никак не можно, боярыня, — рассматривая меня почти в упор, откликнулась одна из женщин. — Здесь жди. Молись, боярыня.
Прозвучало как угроза, но я вспомнила. Милостивая — богиня, которая могла бы быть выдумкой, объектом поклонения, если бы я не видела мор и молнии. Если бы я не видела искры и странно, страшно блеснувшие глаза мага.