Боярышня Воеводина
Шрифт:
Микки проводил хозяина в шатер, стоящий на Снежной горе, в бывшей ставке Горна. Туда перенесли уже все имущество. Госпиталь располагался под горой. Оказалось, Густав-Адольф взял командование осадой на себя и переехал в ставку Горна, что бы быть рядом. Михаилу выпоили лечебный отвар, и он заснул.
Проснулся от голосов. Король!
— Вот, Якоб, юноша, что меня от пуль закрыл. Обеспечь всем необходимым, пусть поправляется. О, Джордж, очнулся! Как самочувствие?
— Спасибо, ваше Величество, пока хорошо.
— Густав, Джордж, Густав. Отныне тебе даровано право называть короля по имени! И звание полковника шведской армии. И титул графа. И во владение тебе даю Кексгольм и его окрестности, бывшую русскую крепость! Все за спасение жизни короля! Вот, представляю тебе Якоба Делагарди, моего военноначальника.
С этими словами король покинул шатер.
Глава 37
Поправлялся Михаил быстро. На второй день пришел лекарь, перевязал рану, спросил, когда он умудрился получить арбалетный болт в плечо, и кто его вытаскивал. Соврал, что когда отбивал свой скот от угнавших его разбойников, а вытаскивала местная ведьма-травница. Пришлось плечо разрезать, что бы руку сильно не повредить. Похвалил умелую травницу. После обеда заглянул Якоб Делагарди. Спросил про самочувствие. Рассказал о себе. Оказался из французской семьи гугенотов, сбежавших в Швецию после отмены Нантского Эдикта. Отец был маршалом при Генрихе IV, поступил на службу к шведам. Он тоже. Разговор продолжили на франкском. При близком знакомстве тоже оказался приятным человеком. Сказал, что после Тихвина не верит, что Псков они возьмут, так что постарается уехать к своему корпусу, стоящему в Ладоге. После его ухода Михаил задумался. Раньше ему казалось, что самое сложное будет не показывать свою ненависть к врагам, притворяться своим, оказалось — не поддаться обаянию врагов, при близком знакомстве оказавшимися вполне приличными людьми. Вон, как Якоб, или погибший Эверт. Пришлось напоминать себе, что, пока он беседует с Якобом, его орудия обстреливают Псков и гибнут русские люди. Якоб приходил еще несколько раз, жаловался, что все одно и то же. Что в Тихвине, что в Пскове — только успеешь разрушить часть стены, как за ночь ее восстанавливают мешками с песком, деревом, а то и камнем. Но он сумел прочесть часть оставшихся после Горна бумаг, и понял, где намечена основная атака. Показал свои планы Михаилу. Тот не мог не удивиться гению Горна.
Да, он сумел нащупать слабое место в почти идеальной защите города. Четыре башни. Варлаамова, в углу стены Окольного города, на берегу Великой, стена, соединяющая ее с Высокой Башней, стоящей у устья Псковы, Устье было перекрыто Нижними деревянными решетками, уходящими в воду до дна речки. С другой стороны они поддерживались Плоской Башней, от которой шла стена к Кутекроме — угловой башне Крома, соединяясь с ней Эта стена как бы соединяла защитные сооружения Крома со стенами Окольного города. Горн планировал взять Варлаамову башню, укрепиться в ней, и на части стены, обращенной к Великой, разрушить Высокую башню, и те самые решетки, закрывающие устье Псковы. Тем самым открыть вход в город. Тем более, что послать подкрепление защитникам башням Псковичи сразу не смогут, уж очень в узком месте они расположены. План Делагарди планировал представить королю по его возвращении. Оставалось придумать, как предупредить защитников крепости.
Молодость брала свое. Спустя 10 дней спина зажила, Михаил стал посещать укрепления шведов, как бы интересуясь ходом осады. Встречали его с почтением, как следовало относиться к спасителю короля. Препятствий для хождения по любым местам шведского лагеря у него не было. И в одной из этих прогулок его осенило. Он увидел тренирующихся арбалетчиков. Подошел, попросил показать, как стрелять из этого оружия, заявив, что познакомился с ним только получив арбалетный болт в плечо, а вообще в Шотландии предпочитают лук и стрелы. Ему показали и пригласили его принять завтра участие в «охоте на псковичей». Согласился. Незаметно забрал три болта, унес в палатку. На двух написал три слова, четыре не поместились — Варлаамова, Высокая, Плоская. Кутекрома не поместилась. На последнем ничего писать не стал, написал на бумаге, плотно обкрутил древко запиской и обмотал ее аккуратно, виток к витку, тонкой бечевой. На следующий день направился к арбалетчикам. Они старались подстрелить как можно больше защитников стены. Михаил долго выбирал цель. Жертвовать воином, даже ради донесения такой важной вести не хотелось. Но вот, один из
Старый десятник Ерофей грозно отчитывал своих подчиненных стрельцов.
— Чего дурни ждали, удалью хвалились! У нас каждый чкеловек на счету, трудно было дощатый щит поднять? А теперь трое раненых. Хорошо, двое легко, а Васька, вон в грудь. Тегиляй от болта не спасет. От стрелы еще так-сяк, а от арбалета — нет! Вон, смотрите, доски и то почти насквозь пробиты! Кучно стрелял, гад, только непонятно в кого.
— Дядька, смотри, а зачем на болт веревка намотана, и на других буквицы выведены!
— Глазастый. Давайте ка, вынем эти болты и к воеводе.
Через час три болта лежали на столе у воеводы Афанасия Гагарина. Рядом с ним, разглядывая странные послания стояли его соратники, Василий Морозов и Федор Бутурлин.
— Что сие означает?
— Похоже на тайное послание. Стрелок отменный, три кучно положил, и все в щит. На каждом три слова — названия башен. Те башни и защищать и штурмовать сложно — узко, реки. Неужели шведы там штурм готовят?
— А зачем третий веревкой обмотан?
— Давайте размотаем, давай нож, Федор!
Вскоре в руках у бояр было написанное на бумажке послание.
— «Шведы могут начать штурм этих башен, начиная с Варлаамовой, но не раньше, чем вернется король. Будьте осторожны» и две буквы ММ.
— Интересно, кто это отправил?
— Теперь вспомнил! — воскликнул Гагарин — Федор Шереметьев предупреждал, что в свите короля может быть наш человек! Что бы присматривались к чему необычному.
— Так это предупреждение, или наоборот, сбить с толку хотят? Оборонять тот угол — неблагодарное дело. А у нас каждый человек на счету!
— А давайте сделаем так…
Густав вернулся печальным и горящим местью. Похвалил Якоба за внимание к бумагам покойного. Приказал в тайне готовиться к штурму именно этих башен. И начать с Варлаамовой. Но план был нарушен неожиданным прорывом в Псков подкрепления, во главе с воеводой Плещеевым. Через Гремячие ворота. Пока тайно переправляли 20 орудий, маскировали их, готовились к штурму, количество защитников крепости возросло. В Ярости Густав-Адольф отдал приказ о штурме. Двадцать орудий непрерывно поливали железом башни, разрушили верхний этаж Варлаамовой, частично — Высокую и Плоскую. Со стороны реки Кремль расстреливали пушки с другого берега. Под шум канонады пехота ворвалась в Врлаамову башню и закрепилась в ней, частично взяв стену, ведущую к Высокой. Особого сопротивления шведам не оказывали. Но при попытке по стене приблизиться к Высокой башне и Нижним решеткам, их встречал свинцовый град. Густав, воодушевленный первой победой приказал усилить пехотные части еще двумя полками и с рассветом продолжить штурм. Что бы взять все же Высокую башню, открывая дорогу внутрь Окольного города и на Кремль. Вечером все пировали в его шатре, празднуя первую победу и скорое падение города. Все восхваляли короля, забыв об авторе плана, покойном Горне!
Михаил не мог подключиться к веселью. И на вопрос короля о причине его грусти нашелся, и ответил, что стычки в Шотландии научили его, что надо опасаться, когда враг слишком быстро сдается. Это попахивает ловушкой! Не стоит пока вводить свежие части, надо подождать. Веселый Густав рассмеялся, заявив, что не стоит равнять хитроумных шотландцев с русскими простофилями, проспавшими свое слабо укрепленное место, и приказал ввести два полка. На рассвете разошлись. Михаил злился, старался, рисковал, а на его послание не обратили внимания! Он чувствовал, как устал, еще немного и сорвется, просто начнет убивать шведов! Наплевав на последствия! И вот, в момент такой слабости, утреннюю тишину разорвал гром! Взрыв был такой силы, что у шатров попадали столбы! И на короля свалился собственный шатер накрыв остатки празднества! Варлаамовская башня была заминирована. И вот, она похоронила под собой почти четыре лучших шведских полка. Урон колоссальный. Лучшие полки шведской пехоты не успевшие еще вступить в бой были уничтожены. Густав рвал и метал.