Бойцовский клуб (перевод А.Амзина)
Шрифт:
У нас есть «кадиллак».
Бензин был на моих руках.
Механик из бойцовского клуба спрашивал, чего бы вы хотели перед смертью?
Я хотел избавиться от работы. Я дал Тайлеру разрешение. Присаживайтесь. Убейте моего босса.
От моего взорванного офиса я поехал на автобусе на развилку с конечной остановкой. Отсюда прямая дорога до пустых автостоянок и вспаханных полей. Водитель вытаскивает обед из пакета, термос и смотрит на меня в зеркальце.
Я пытаюсь представить, куда я могу пойти, чтобы
Двадцать бритых голов.
Водитель поворачивается и говорит мне, сидящему на заднем сиденье: — Мистер Дерден, сэр, я восхищён тем, что вы делаете.
Я никогда его раньше не видел.
— Вы должны извинить меня, — говорит водитель. — Комитет говорит, что это была ваша личная идея, сэр.
Бритые головы поворачиваются одна за другой. Затем встают. У одного в руке кляп, и ты чувствуешь запах эфира. У ближайшего охотничий нож. Этот самый с ножом — механик из бойцовского клуба.
— Вы храбрый человек, — говорит водитель автобуса. — Подумать только, сделать себя домашним заданием.
Механик говорит водителю автобуса: — Заткнись, — и: — Эй, на стрёме, не облажайтесь.
Ты знаешь, что у одной из обезьян-космонавтов есть резиновая лента, чтобы обмотать твои яйца. Они заполнили всю переднюю часть автобуса.
Механик говорит:
— Расклад вы знаете, мистер Дерден. Вы сами это сказали. Вы сказали, что если кто-нибудь попытается закрыть клуб, даже вы, мы должны ему яйца оторвать.
Помидоры.
Шары.
Гонады.
Хозяйство.
Huevos.
Представь лучшую свою часть замороженной в пакетике из-под сэндвичей на Мыловарне на Пейпер-стрит.
— Вы знаете, что с нами драться бесполезно, — говорит механик.
Водитель автобуса жуёт сэндвич и рассматривает нас в зеркало.
Завывает полицейская сирена, она приближается. Вдалеке на поле грохочет трактор. Птички. Заднее окошко в автобусе полуоткрыто. Облака. Высокая трава на краю остановки. А в травах жужжат пчёлы и мухи.
— На этот раз это не просто угроза, мистер Дерден. На этот раз мы должны их отрезать.
Водитель автобуса говорит:
— Полиция.
Сирена слышна где-то перед автобусом.
С чем мне приходится бороться?
Полицейская машина подъезжает к автобусу, огни мигают голубым и красным, и кто-то за автобусом кричит: — Всем оставаться на местах!
И я спасён.
Вроде того.
Я могу рассказать копам о Тайлере. Я расскажу им всё про бойцовский клуб, и, возможно, я пойду в тюрягу, и тогда проект «Разгром» станет их проблемой, а я не буду пялиться на ножик.
Полицейские поднимаются по ступенькам автобуса, и первый говорит: — Уже отрезали?
А второй говорит:
— Быстрее, тут ордер на
Он снимает шляпу и говорит, обращаясь ко мне: — Ничего личного, мистер Дерден. Это удовольствие — наконец-то повстречать вас.
Я говорю, вы все совершаете большую ошибку.
Механик отвечает:
— Вы сказали нам, что наверняка это произнесёте.
Я не Тайлер Дерден.
— Вы и про это тоже говорили.
Я меняю правила. У вас остаётся бойцовский клуб, но мы больше никого и никогда кастрировать не будем.
— Да, да, да, — говорит механик. Он на полпути и выставил перед собой нож. — Вы предупредили, что определённо скажете это.
Хорошо, я Тайлер Дерден. Я. Я Тайлер Дерден, я устанавливаю правила, и я говорю — положи нож.
Механик бросает через плечо:
— Какой у нас рекорд по «отрежь-и-убегай»?
Кто-то отвечает:
— Четыре минуты.
Оба копа уже поднялись в автобус, один из них смотрит на часы и говорит: — Секундочку. Сейчас стрелка до двенадцати добежит.
Коп говорит:
— Девять.
— Восемь.
— Семь.
Я рыбкой вылетаю в открытое окно.
Животом я падаю на тонкую металлическую раму, и за моей спиной орёт механик: — Мистер Дерден! Вы нам время похерите!
Наполовину свисая из окошка, я хватаюсь за чёрную резину задней покрышки. Пытаюсь вытянуться, хватаясь за обод. Кто-то хватает меня за ноги и тащит назад. Я кричу маленькому трактору вдали: — Эй!
И:
— Эй!
Моё лицо горит, к нему кровь прилила, я ведь вверх ногами болтаюсь. Я вытягиваю себя. Руки вокруг моих колен втягивают меня обратно. Мой галстук бьёт меня по лицу. Пряжка ремня зацепилась за раму. Пчёлки и мухи в травах высоких в дюймах от глаз и моей головы. Я ору: — Эй!
Руки хватают меня за штаны, втягивая меня назад и снимая брюки.
Кто-то в автобусе вопит:
— Одна минута!
Мои туфли слетают с ног.
Моя пряжка улетает с рамы.
Руки хватают меня за ноги. Рама жарит мой голый живот, разогревшись от солнца. Моя рубашка белая волной вздымается и падает, накрыв главу мою и плечи, а руки всё ещё хватаются за обод, и я ору: — Эй!
Мои ноги вытянуты назад и сложены вместе. Мои штаны слетели с ног моих, исчезли. Солнце светит тёплым светом в задницу.
Кровь молотом стучит в башке, глаза закатываются от давления, и всё, что вижу я — рубашка белая, с лица свисающая. Трактор где-то шумит. Пчёлы жужжат. Где-то. Всё откатывается на миллион миль. Где-то за миллион миль от меня вопль: — Две минуты!
Рука проникает меж ног моих, ощупывая меня.
— Не сделайте ему больно, — говорит кто-то.
Руки у колен моих — на расстоянии в миллион миль от меня. Представьте их находящимися в конце долгой-предолгой дороги. Направленная медитация.