Бойцы Агасфера (Око силы. Первая трилогия. 1920–1921 годы)
Шрифт:
— Том Тим Тот, вы не знаете, где наш главный?
Никак рекламация? Золото на стенах не той пробы?
…Рекла-ма-ци-я! Рекла-ма-ци-я!
Теперь она — главный! — кивнул я на правый шезлонг. — Жалобы в письменном виде!
— В письменном…
Не переспросил, не возмутился — вздохнул. Горестно этак. Геморрой ему по ошибке в его файле-дворце прописали, что ли?
— В письменном, значит?
Теперь уж точно — вопрос. Риторический. Покрутил Султан гривастой башкой, не иначе третий
Значит, не геморрой.
— А чего — в письменном? Доплатить хотел. Чтобы, значит, еще полгода. Но лучше — год.
Рыжик чуть поднял брови. А Султан и тому рад.
— Госпожа Мирца! Я вдвое заплачу, втрое даже. Мне чего, денег жалко? А хотите, для вашей науки целую лабораторию отгрохаю?
Пришла пора переглядываться. Ну, где же ты шлялся, извращенец, неделю назад? Будь у Джимми-Джона свое хозяйство…
Как его кличут? Бобби, кажется?
— Бобби, мне очень жаль. Файл рассчитан только на определенное время…
— Да я же заплачу!!!
Кажется, и Мирца почувствовала. Встала. И Бобби-султан вскочил. Резво так!
— Бобби, как бы вам объяснить… Все, что происходит в файле, — лишь ваш сон. Рисунок, на который вы смотрите, возбуждает участки головного мозга, но мозговые нейроны привыкают к воздействию…
Не узнать рыжую! Словно курсанту про планер объясняет. Видать, не зря с Акулой общалась, выспросила.
Но с Султаном турецким, с Бобби-извращенцем что?
— …Поэтому ваш сон постепенно слабеет. Второй такой же файл создать невозможно, как нельзя увидеть два одинаковых сна. Деньги не помогут.
Надо же! Почти как с человеком разговаривает.
— Так я же ее люблю!!!
— …Да кто же его знал-то? Думал, сон себе — и сон, а во сне люди, которые не настоящие… Не как вы, госпожа Мирца, и не как вы, Том Тим Тот. Они чего? Они просто мясо! Хочешь, сырым лопай, хочешь — жарь! Извиняюсь за намек… Мэрилин Монро эту, понимаешь, заказал. Раз спела, два сплясала… Мясо — и все тут! И кто ж думал? Девчонка, понимаете, из обслуги, на кухне старалась. Чернявая такая, ростом с вас, госпожа Мирца… Да разве дело в росте?! Она же умная, добрая, меня с полслова понимает! Такую во всем мире не найдешь — в том, где мы просыпаемся и в офис спешим. Но файл — он на полгода всего! А потом? Она же помрет, слышите? А я чего делать стану? Вот что, госпожа Мирца, вы главному, господину Джимми-Джону, передайте, когда появится. У меня, значит, миллионов пять есть, если дом продать — настоящий, конечно, не во сне который. Так я себе полмиллиона оставлю, а все остальное отдам. Да все отдам, или еще не заработаю? Только чтобы господин Джимми-Джон… Полгода всего! А потом? Ведь помрет же!..
[…………………………..]
— А ведь не захлебнулся в дерьме, выплыл. Не ты, Тимми, — болван этот. Девчонка — он сам и есть, так?
— Угу…
— Все, что можешь сказать?
74. АНГЕЛ
(Rezitativ: 2’46)
[…………………………..]
…Долго! Никак не… Не стану, пусть она… Герой, Гавриил-Архангел… Взглянуть
[…………………………..]
Город я все-таки узнал. Менее всего он сейчас походил на Новый Берлин — чудо XXI века. И на другой, разбитый сталинской артиллерией, тоже. Дома не рухнули — осели, потеряли краски, улица съежилась, обесцветились автомобили.
И все же узнал — и город, и улицу. Теперь бы хлопнуть дверцей дикого авто «Alda-0003», да на полной скорости…
Не будет ее — полной. Все не так, ясно сразу. Люди — где они? Вместо уличной толпы — несколько серых силуэтов. Не идут, не спешат — замерли. Еле-еле заметно двинется рука, приподнимется нога в сером ботинке…
На лица смотреть не стал. Не на что смотреть!
…Туман — такой же серый, густой, машины, потерявшие краску, бессильно замершие у тротуаров, бесцветное небо. Армагеддон кутается в туман, одевается в серое.
Передернул плечами, сунул руку в карман. Странно, сигареты на месте, фирменный «Атаман». Те, за двести пятьдесят евро, не понадобятся.
…Огонек зажигалки — робкий, чуть живой.
И яркий огонь белой кнопки — Кнопки Милосердия. Удар через прорезь доспехов.
Не тяни, Том Тим Тот! Ты и так почти опоздал. Налево, направо? Вспоминай! Мы были тут с Альдой, киоск с героинчиком дальше, прямо, почти рядом…
«Дайза ждет. Она мне телефонировала». Почему меня выбросило именно тут? Отсюда пигалица и звонила, из кабинета, что в глубине галереи. Значит, мне налево. От особняка ехали минут пятнадцать, причем с ветерком. Если быстрым шагом… Если совсем быстрым… А если попросту угнать машину?
…Непонятное небо — не серое, не белесое даже. Никакое, стерты краски.
Я же иду не туда! Мне налево, мне!.. Направо, друг Том Тим, направо, галерея совсем рядом, возле нее — стоянка, кто-нибудь да оставил ключи в зажигании.
А ведь стриженая могла быть на моем месте. Стоило лишь послушаться Грейвза, заманить меня к монитору. Сейчас бы она — не я — думала, как побыстрее добраться до особняка, чтобы показать Эрлиху черный пульт с белой кнопкой.
— Это… Это мое авто!..
Так тебе и надо, угонщик хренов! На первой же машине накрыли.
— Не забирайте, мне трудно идти!..
Господи!
Серое приталенное платье, серое неподвижное лицо. Почему она? Почему первая же машина у тротуара…
— Вы же видите!..
Успел подхватить, не дал упасть. Легкая она была, Дайза, невеста Эрлиха Грейвза. Как тень…
— Не забирайте… мое авто. Сегодня с утра… Все куда-то исчезли…
Бесцветные губы с трудом двигались, глаза смотрели насквозь, меня не видя. Все исчезли — почти все. Пигалица еще здесь. Не потому ли, что общалась с Альдой? Очеловечилась.
Распахнул дверцу, пристроил невесомое тело на заднее сиденье. Еще не призрак — уже не человек.
Держись, малышка! Куда тебя отвезти? На миг, на звук выстрела, глаза ожили.