Бойцы Агасфера (Око силы. Первая трилогия. 1920–1921 годы)
Шрифт:
Но я же сплю? Какая разница, потерял чемодан, нашел? Глупость, но каждый раз расстраиваюсь — что тоже глупость.
Странно, людей нигде нет… Нет, есть! Они всюду, но никого не могу рассмотреть. Просто силуэты, неяркие тени, сливающиеся со старой краской на стенах.
[…………………………..]
Из-за письма! Доктор Джекиль получил письмо… Какой, к черту, доктор! Я (я! я! я!) письмо получил — ночью, перед тем, как выключил компьютер.
…Все-таки выключил! Вспомнил, слава богу. Еще оглянулся в дверях, поглядел, горят ли зеленые лампочки —
Компьютер выключил… Теперь бы вещи найти. Жаль, не могу вспомнить свою комнату!
Стоп! Гори они огнем, вещи, их вообще нет, я сплю! Сублимация жадности — чемоданы ищешь, ходишь по букинистическим, сгребаешь книги. Кулак-мироед ты, мистер Хайд! Куркуль — из тех, что дед в Сибирь отправлял.
Письмо! Я получил…
[…………………………..]
Не сплю! Циферблат, цифры зеленые светятся. Сколько времени, не понять, надо бы поглядеть… Нет, надо встать, выключить компьютер, найти комнату, где оставил вещи, спуститься в камеру хранения.
Адрес отправителя незнакомый. Не Джимми-Джон, провались он в свой акулий Эдем! И подпись незнакомая — совсем. Латиница, но слова русские. Опция «Translit», кнопочка внизу экрана.
Отчего я подумал о Джимми-Джоне? Мне многие пишут, почти каждый день.
Снова коридор, на этот раз совсем темный. Окна исчезли, но я помню — за стеной двор, там стоят чемоданы, множество чемоданов, одинаковых, мне не найти свои…
Свои? Сколько у тебя чемоданов, мистер Хайд? И что в них, паста для бритья во сне? Я сплю, я выключил компьютер, прочитал письмо, вначале ничего не понял, имя и фамилия незнакомые, даже подумал — ошибка, спам.
…По всему двору чемоданы — десятки, сотни. От стены дома до высокого серого забора. Люди-тени скользят, плывут, возвращаются, им нужно найти свои вещи. Им нужно, мне нужно. Плохо, когда не видишь лиц! Двор уходит вниз, в пучину, тени беззвучно кружатся, кружатся, кружатся.
[…………………………..]
Я не знаю этого человека, не знаю никакую Елену Беранек! Кто-то просто ошибся, адрес перепутал, поставил не ту букву. Да! Ошибся, прислал письмо, что неведомая мне Елена Беранек просит и передает…
[…………………………..]
Опять коридор! Что за притча, в собственном сне заблудился! Заблудился, вещи потерял, компьютер не выключил, на циферблате неизвестно что — сорок восемь часов, семьдесят две минуты. Хватит! Надо проснуться, включить компьютер… Или я его не выключал? Включить компьютер, еще раз прочитать письмо, ответить, на такие письма нельзя не отвечать. Хотя бы «Получил…» Или даже «Выражаю…»
На улицу? Все лучше, чем тут оставаться, чемоданы искать. Надо найти дверь, но двери пропали, только что видел, и вот — ничего, сплошные стены… Коридор, коридор, коридор, облупленная краска, двери исчезли, исчезли цвета, на часах 2:35, письмо я хотел сразу отправить в «Удаленные» и даже очистить папку, не люблю такие письма!..
Доктор Джекиль, запасся пультом? Как же, даже не вспомнил о файле, эгоист паршивый! Самое время
— …Тимми!..
Тимми? Нет никакого Тимми, незачем его звать, а мне надо проснуться, сейчас будет нечто плохое, хуже, чем в доме «Salve» или в ночной церкви. Там — обычный кошмар, слишком теплое одеяло, кулак под сердцем. Все по Диккенсу, которого так любит бабушка.
Выйти на улицу! Скорее… Тут слишком темно. На письмо надо было ответить, но я не знал, совершенно не знал, что именно! Сейчас наверняка поздно, разве что сумею проснуться, включить компьютер, модем…
— …Тимми! Тимми!..
Дверь! Фу ты, чуть не испугался. Вот и улица, чуть пройти налево — проспект, там светло, горят фонари, светятся витрины. Я знаю этот город, и общежитие знаю, и проспект. Мы бывали тут с Л, дальше река и мост, за ними — поле, собор, маленький музей. Это не мой город, но в нем нет ничего опасного, сюда легко попасть, надо очень захотеть, взять Л за руку…
— …Тимми! Тимми! Тимми!..
Вперед! Возвращаться нельзя, там темные коридоры, там безликие двери. Я всегда теряю вещи в общежитии, не найдешь, как ни старайся. Весь двор завален вещами, тени снуют, исчезают, густеют, подступают все ближе, ближе.
Я не знаю никакой Елены Беранек! Зачем мне прислали письмо? На него нужно ответить, но я даже не представляю…
[…………………………..]
Как запомнить песню из Сумеречной зоны? Песни всегда простые — и никогда не похожи на колыбельные. Слова исчезают сразу, как только услышишь, и музыка исчезает, и даже память о них…
[…………………………..]
— Здравствуй, Тимми!
— Вы… Вы Елена Беранек?
Рыжие волосы ежиком, седины нет и в помине. И лицо — молодое, ни единой морщинки.
…Не молодое — окаменевшее, фарфоровое, недвижное. Лишь глаза…
— Я Елена Беранек. Ты называл меня Мирцей.
…Я не ответил на письмо!!! Но что я мог написать, Мирца? Как отвечать на ТАКИЕ письма?
На фарфоровом лице — фарфоровая улыбка. В глазах… Нет, не смотреть!
— Я выпросила твой адрес у Джимми. Несколько дней назад. Запомнила, а потом записала, когда проснулась. На подобный случай. Извини… И за письмо извини. Представляю, что значит получить такое, но… Но ведь — в последний раз!
Отвечать нечего. Совсем нечего. Нечего — и некому.
— Я научилась летать, Тимми. Благодаря тебе! Я снова летала, как прежде, — и мне почти не было страшно.
— А разве летать страшно, Мирца?
Глаза на миг становятся живыми, добрыми, очень старыми.
— Не летать, глупый Тимми! Не было страшно, когда я диктовала письмо. И теперь — не страшно! Почти…
Протягиваю руку, пытаюсь коснуться ее щеки. Пальцы уходят в пустоту, в никуда. Фарфоровая улыбка медленно гаснет, лицо темнеет, покрывается серой дымкой.
— Прощай, маленький Тимми! Пожелай своей тетушке счастливого полета!..