Boys
Шрифт:
Георгий не успел ответить, как Васька, не дожидаясь команды от «генерала», проявил инициативу и сильно толкнул меня в спину. Я по инерции сделала пару шагов вперед и свалилась в прорубь…
Такого холода я не испытывала никогда в жизни. Наверное, подобная температура бывает только в чертогах Снежной Королевы. Хорошо, что перед падением я инстинктивно набрала в легкие побольше воздуха. Тяжелая одежда мгновенно потянула меня на дно. В воде было темно, как… как в тех местах, где никогда не восходит солнце. Я отчаянно заработала руками и ногами, чтобы подняться на поверхность, и с ужасом поняла, что моих усилий хватает только на то, чтобы не погрузиться глубже. Намокшая одежда с успехом выполняла роль
Сплошное дежавю — я опять в воде, и опять речь идет о жизни и смерти. Только тогда, десять лет назад, в Гонконге, в акватории водились акулы, но зато сама вода была гораздо теплее. Акулы — это неприятно, но холодная вода гораздо хуже. Потому что акула может и не напасть на тебя, а вот холод убьет наверняка. Продолжая энергично работать ногами, я попыталась расстегнуть куртку, и у меня получилось. Мгновение — и куртка отправилась на дно. Теперь нужно избавиться от ботинок. Левый мне удалось сбросить относительно легко, а вот правый никак не хотел сниматься. Положение усугублялось еще и тем, что воздух в легких почти закончился. Если я сию минуту не выплыву на поверхность, то не выплыву уже никогда. Я сделала мощный рывок вверх и больно ударилась обо что-то головой. Машина, это же застрявшая во льдах машина!.. Теперь я точно пропала. Непонятно, куда плыть, — отсюда, снизу, не разберешь, где машина, где вода, все одинаково темное. Я взяла наугад чуть левее и опять уперлась в днище. Похоже, что высшие силы отказали мне в покровительстве. Стало быть, придется выбираться самостоятельно. Это ничего, я к этому привыкла, вот только воздуха почти не осталось. Я рванулась всем телом еще левее и вдруг увидела разноцветные огоньки, мерцающие где-то у меня над головой. Ну вот, наверное, я уже умерла, и это — входные ворота в рай. Или в ад — я ведь не знаю, куда меня определят после смерти. В любом случае надо плыть на огоньки. Там люди… или ангелы… или черти… Мне уже было без разницы. Из последних сил я направила отказывающееся слушаться тело в сторону мерцающих огней. И в тот момент, когда я непроизвольно, почти уже ничего не соображая, сделала вдох и в нос начала заливаться вода, голова моя выскочила на поверхность.
На берегу было на редкость шумно и многолюдно. Похоже, что народ приехал сюда для продолжения вечеринки. Ежесекундно взрывались петарды, в небе крутились звездные смерчи производства Китайской Народ-ной Республики. Среди шума и грохота выделялся знакомый голос, звавший меня по имени. Я никак не могла сообразить, чей же это голос, но инстинктивно откликнулась на призыв:
— Я здесь!
К моей обиде, никто не обратил внимания на эти слова, хотя суматоха явно была вызвана моей персоной. К знакомому, но пока не узнанному мной голосу присоединились другие — мужские и женские:
— Где она? Кто-нибудь ее видит?! Аня, отзовись!
Я бы и рада была отозваться, но от пребывания в холодной воде голос совершенно сел. Я открывала рот и напрягала голосовые связки, пытаясь заставить их работать. Слабый писк, вырывавшийся из моего горла, тонул в грохоте петард. С трудом вытащив из воды совершенно закоченевшую правую руку, я взмахнула ею, уже не надеясь привлечь чье-то внимание. Как ни странно, мой жест заметили.
— Там кто-то есть, — полувопросительно-полуутвердительно сообщил присутствующим приятный баритон, который я тоже, без сомнения, слышала раньше.
— Я боюсь! — взвизгнул знакомый женский голос. — Может быть, это покойник всплыл.
— Дура, — невежливо перебил женщину третий голос. — Только покойников нам не хватало.
— Я боюсь, боюсь! — кокетливо вскрикивала
Я еще раз взмахнула рукой и хрипло каркнула:
— Я здесь…
— Я что-то услышал, — взволнованно продолжил баритон. — Да прекратите вы наконец петарды поджигать, ни черта не слышно.
Последний фейерверк взлетел в ночное небо, зашипел и погас, рассыпавшись тысячей искр. Стало тихо и темно. Я из последних сил начала бить руками по воде.
— Вот она! — радостно завопил некто, невидимый в темноте. — Вытаскивай ее, Вячеслав.
«Вячеслав? — рассеянно подумала я. — Ка-кой еще Вячеслав? Откуда здесь взялся какой-то Вячеслав? Здесь только Георгий и Василий, никакого Вячеслава».
Кто-то вцепился мне в волосы и резко дернул. От боли организм мобилизовался, про-резался голос, и я в четких и понятных выражениях объяснила спасателю, что надо быть поаккуратнее.
— Жива, жива! — радостно выкрикивала женщина. — Ой, мамочки, она же сейчас в ледяную статую превратится…
— Я знаю, что надо делать, — вмешался баритон. — Быстро снимайте с нее всю одежду.
— Всю? — охнул второй голос. — На улице минус двадцать, ты с ума сошел.
Баритон не слушал, а властно отдавал кому-то распоряжения:
— Быстро к машине, принеси плед, который в багажнике, и коньяк.
— Слушаюсь, босс!
Кто-то побежал, кто-то начал стаскивать с меня свитер, баритон продолжал командовать:
— Ваня, снимай с нее свитер… Да скорее же, скорее…
Смертельно напуганный мой лучший друг трясущимися руками пытался стащить с меня свитер. Намокшая одежда упорно не желала слезать, закрутившись где-то в районе шеи. Начальственный баритон выругал Ваньку за нерасторопность, отчего тот, растерявшись, сильно дернул свитер вверх, чуть не оторвав мне уши. Когда с тебя на морозе стаскивают свитер и ты остаешься в майке, джинсах, носках и одном ботинке, теоретически тебе должно стать холоднее. Практически же, поскольку все перечисленные предметы туалета мокрые, холоднее уже не становится.
— Подними руки! — гаркнул мне в ухо Иван, решив, видимо, что я уже ничего не соображаю.
Я тупо подняла руки, и с меня сняли майку. Кто-то укутал меня пледом, кто-то стаскивал носки и джинсы. Чья-то добрая рука сунула мне фляжку с коньяком.
— Пей, — скомандовал властный баритон, и я сделала большой глоток.
— Эльжи, — обратился баритон к обладательнице женского голоса, — ты сегодня поназывала какую-то хрень, типа зимние боты из бархата в стиле «UGGI». Где они?
— В машине, — ответил женский голос.
— Тащи их сюда, наденем их ей на ноги.
Как хорошо, что Эльжи модельер. Еще лучше, что она не боится: экспериментировать с формой и материалом. «Какая-то хрень из бархата» оказалась на удивление теплой и уютной, правда, ног я по-прежнему совсем не чувствовала. Как, впрочем, и рук, и всех остальных частей тела, хотя и ополовинила фляжку универсального согревающего средства. Наверное, я слишком сильно замерзла. Градусов коньяка хватило лишь на то, чтобы мое рассеянное внимание сконцентрировалось на стоящих вокруг людях. Рядом со мной переминался с ноги на ногу страшно бледный и взволнованный Иван. Он гладил меня по голове и повторял как заведенный: «Успели, успели». Возбужденная, но ничуть не напуганная Эльжи размахивала какой-то тряпкой и все порывалась набросить ее мне на плечи. Начальственный баритон (и как это я сразу не догадалась) принадлежал Вячеславу. Чуть поодаль стояла знакомая черная «ауди», прямо за ней — джип, около которого замерли трое незнакомых мужчин крепкого телосложения. Народу было много, но меня не покидало смутное ощущение, что кого-то не хватает. Что кто-то, воспользовавшись суматохой, ушел.