Бойся: Дракону исполнилось 18!

МоРкОвНыЙ

– Да не боись, - раздался голос сзади, и блондинка, находящаяся до сих пор в шоковом состоянии, резко обернулась. Перед ней стоял Грей с кирпичным лицом в длинном синем платье. В общем-то, это больше было похоже на какое-то страшное привидение.

– Ч-чего?
– проговорила та, понимая, что еще чуть-чуть, и она отключится.

– У нас они, - ледяным, безразличным голосом произнес Фулбастер.

– А, ясно, - на лице Люси появилась широкая улыбка, взгляд стал мягко-сумасшедшим, и через мгновение она упала на землю под обеспокоенные вопли Отмороженного.

Комментарий к Глава 40. Спор.

Если я успею, то напишу бонус вечером. Если не успею, то осенью ._.

========== Бонус №10: Лексус/Кана: “Тишина прошлого”. ==========

Темнота

окутала город своим черным, холодным, леденящим туманом. Ни ветерка, ни шороха, сплошная и абсолютная тишина, кажущаяся даже какой-то мертвой, но скорее настороженной и предостерегающей. В каждой тишине найдется свой звук, прокравшийся мимо уха незаметно, неуслышанно. В тишине легче всего потеряться и запутаться, легче всего сойти с ума в тишине. Эта тишина угнетая, звенит в ушах, раздражает и угнетает душу. Она чем-то схожа с одиночеством, такая же жуткая, давящая. И тоже кажется, что если ты совсем один, то есть кто-то другой, кто наблюдает за тобой. кто-то нечеловечный, бесформенный, страшный и, несомненно, опасный. От него хочется спрятаться, как и от этой тишине, в которой все время хочется поймать малейший звук, хоть какую-нибудь волну, которая подарит хотя бы мнимую надежду на то, что ты в целом мире не одинок. Но тишина, как назло, продолжает молчать. И она такая пустая, такая молчаливая, что кажется, будто это не вокруг так тихо, а будто это ты сам потерял способность слышать, и даже если со всей силы напрячь голос и закричать, то своего голоса ты не услышишь. В то время, как на самом деле твои уши силятся поймать хоть что-то и уловят даже отдаленный шепот издалека, ведь это будет твоим спасением. Находясь в тишине, как уже было сказано, легко сойти с ума, как и находясь в одиночестве. Ты словно в своем собственном мире совсем без звуков. Здесь, в твоем мире, царит вечное молчание. Душа истошно кричит, ломится на свободу, рвется на части, разлетается осколками, но все это ты не услышишь. И слезы осознания собственного бессилия против этой тишины так слабы. Осколки души разбиваются бесшумно, не оставляя и следа. А ты не двинешься с места, уже боясь нарушить эту царственную, воцарившуюся тишину.

Но иногда и тишина тоже бывает оживляющим средством для души. Особенно, когда мир не отвергает тебя, но наоборот, забирает в свой круговорот, затягивает в вечную суету, оглушает тебя своими звуками вечного террора. Хочется закрыть уши руками и забыться хотя бы на пару секунд. Этого хватит, чтобы привести перепутанные мысли в порядок, чтобы вернуть себя в адекватное состояние и снова шагать вперед с высоко гордо поднятой головой. Правда, если забыться слишком надолго, то можно попасть под первый случай: тишина начнет давить. Ведь не всегда тишина является отсутствием звукового окружения. Так же, как одиночество не всегда означает отсутствие вокруг людей. Ты можешь находится в толпе серой массы народа и чувствовать себя одиноким, ты можешь слышать, как в уши ударяют крики, гул, звук взрывов, но все равно ощущать тишину. Это какое-то особое состояние души человека, что ли.

***

Большие голубые, сапфировые глаза, напоминающие два бездонных озера, приоткрылись под взмах не длинных, но густых ресниц. В далекое никуда устремляется пустой, но скорее задумчивый взгляд. Губы слегка сжаты, кожа кажется бледноватой из-за света, отражаемого вечным ночным светилом. Дыхание немного неровное из-за крепкого холода, отдающего морозцем. Это немного странно, ведь день сегодня был на редкость теплый для зимы. А вот с наступлением темноты все кардинально изменилось.

Клубы прозрачного белого пара, освещаемые луной, выдыхаются сквозь разжатые губы. Единственная мысль ,которая вертится в голове сейчас та, о которой он, наверное, не мог бы подумать даже полгода назад, когда вот так же спокойно сидел на холоде.

“Мама с папой, наверное, волнуются”.

Мама с папой. Странно все как-то у них получилось, слишком быстро и непонятно. Ланс медленно убрал со лба каштановые волосы, чтобы не мешали смотреть в небо. Ветка, на которой он сидел, прислонившись спиной к холодному стволу дерева, слегка качнулась, но не угрожая тем, чтобы мальчишка упал. Шатен не отрывал взора от ночной богини, луны. Она бело-золотым диском красовалась на темном небосводе, разбавляя его светлыми лучами. А

вокруг нее в своем особом беспорядочном порядке танцевали звезды. Точнее, они-то сами никуда не двигались, но слегка поблескивали своими лучиками, создавая эффект танца. Если расфокусировать зрение, то все это выглядит еще красивее.

Снова он отвлекся от мыслей о родителях. Мальчишка слегка поежился: ветра нет, но холод пронизывает до костей. Но возвращаться еще пока рано. Вот же глупая привычка, уходить по ночам, чтобы посидеть на свежем воздухе до полуночи, всматриваясь в небо. Не важно какая погода. Дождь, снег - все ни по чем. Да и какое значение вообще может иметь погода? от этой привычки уже не отделаешься. Зато как хорошо восстанавливать мысли после бурных и шумных дней.

Особенно это помогает сейчас, когда его жизнь так кардинально поменяла свой ход и свое течение. Внезапное обнаружение отца, в смерть которого он никогда не верил, как бы не убеждал дедушка. Потом мама. Почему-то ее запах сразу показался Лансу таким родным и знакомым, правда, его перебивал запах алкоголя, поэтому возникли сомнения. Сразу же появилась какая-то непонятная и непривычная забота. Сначала хотелось от всего этого просто спрятаться, сбежать, скрыться от собственных родителей и уже было принять старый образ жизни, но со временем пришло понимание, что это невозможно и совершенно не нужно. Они ведь полюбили его. А ведь мальчишке было тогда уже десять лет. Уже целый год прошел, а их отношение - ласковое, нежное, трепетное - не изменилось.

– Мама, папа, - тихо проговорил мальчишка. И одна интонация его голоса, слегка хриплого, могла сказать о многом из его отношения к этим двум самым важным в жизни каждого человека людям.

***

– А это все ты виноват!
– нервно расхаживала по дому из стороны в сторону Кана, обеспокоенно поглядывая то в окно, за которым уже окончательно сгустились сумерки, то на настенные часы, мирно отсчитывающие тиканьем свое время, то на Лексуса, который второпях надевал носки.

– Ну, знаешь ли, - не менее нервно бросил тот, но не договорил, так как один носок оказался надет наизнанку. Сплюнув, маг молний сбросил оба носка и кинулся в прихожую, схватив за руку Альберону.

– А вот все из-за твоего воспитания! Избаловал его совсем, тоже мне, супер папа!
– шатенка принялась натягивать на ноги черные высокие сапоги, в то время как Дреяр обувал ботинки на босые ноги.

– Да хватит уже, не при чем я тут!
– выдал наконец блондин, поднимаясь во весь рост и толкая входную дверь. В лица парочке ударил холод ночи, но, ни капли этого не испугавшись, оба выбежали на улицу.

– Ну да, ну да, не при чем! В записке все о тебе явно сказано!
– махая в воздухе какой-то бумажкой, Альберона кинулась вслед за своим любимым, который, фыркнув, остановился и, сделав страшное лицо, вдруг потянулся за запиской. Шатенку заклинило, а через секунду, взвизгнув, она кинулась прочь.

– Куда?
– протестующе закричал блондин, бросаясь вслед за девушкой. Та, то ли смеясь, то ли прося помощи, начала со всех ног улепетывать, сворачивая с дороги на снег. Лексус, не замечая подвоха, продолжает преследование, почти достигая свою цель, но та, прыжком выскальзывая из его рук, внезапно уже в полете осознает, что ей не удастся приземлиться на ноги, и в следующий миг падает лицом в сугроб, набирая снега полный рот и нос. Спотыкаясь об нее, блондин, взмахнув в воздухе руками, тоже валиться прямо на нее в такую же позицию, придавливая хрупкую девушку своим весом.

Кана отчаянно брыкается, а этому чуду хоть бы хны. Подняв голову от снега и, словно вспоминая что-то, блондин вдруг раздался громким смехом. Кое-как отлепившись от холодных кристалликов снега, Кана обиженно посмотрела на парня, подняв голову.

– Ты чего ржешь?
– не очень-то дружелюбно спросила она, искренне не понимая, в чем дело и что так сильно могло в такой момент рассмешить ее парня и одновременно замечая, что искренне смеющимся она видит его в первый раз.

– Кана, - кое-как успокоившись, Дреяр облокотился о снег, подпирая голову рукой и смотря на любимую девушку, лежащую под ним, с какой-то ласковой и нежной улыбкой. С ним такое впервые, и приходит впечатление, что он вообще не здоров.
– Ты это…