Бойся своих желаний
Шрифт:
– Сиди, молчи и слушай. Я знаю, что ты хочешь сказать: ответного чувства у тебя ко мне нет. А я отвечу: и не нужно! Любить меня тебе не обязательно. Неужели ты еще не понял, что мы с тобой идеальная пара? Ты – умный, красивый, порядочный и малопьющий. Плюс к тому здоровье вроде в порядке, без хронических и прочих заболеваний. Для замужества то что надо. Я тоже, прошу заметить, не хилого десятка. Сколько, скажи, раз я брала больничный?
Я пожал плечами.
– А я тебе отвечу – один. За семь лет. Когда отравилась шаурмой. Я и ни одного аборта в жизни не делала, между прочим. И ЗППП нет. А давление – сто двадцать на восемьдесят. Так что здоровье у меня тоже в порядке, что очень
– Давай, я лучше прибавлю тебе зарплату, – выдавил я из себя с понтом шутейным тоном. На самом деле я был обескуражен едва ли не больше, чем когда требовалось выступить в одиночку против хозарской мафии.
– Сделай лицо попроще, Синичкин. А то ты прям как на похоронах. Я ж не говорю тебе – пойдем в загс завтра же. Нет! Живи, сколько хочется. Трепыхайся, как тебе нравится. Но рано или поздно ты придешь к той же мысли: мы с тобой идеальная пара. А любовь… Знаешь, я же вижу, к каким женщинам тебя тянет… Ты, конечно, еще раз попробуй, но опять ведь тебя щелкнут по носу, обидно будет.
– То есть? – Я и вправду оскорбился.
– Тебя влечет к особам, для которых ты – явно не пара, – припечатала девчонка.
– Кого ты имеешь в виду?!
– Тех, кто находится в другой социальной страте. Богатых, наглых, с огромным самомнением и гонором.
– А конкретно?
Я не на шутку разозлился. Кто дал ей право лезть в мои личные дела?! Ей – пигалице, курице, овце, да еще и подчиненной?!
– Не кипятись, я ведь тебя как облупленного знаю… Сначала ты питал безответную любовь к Татьяне Садовниковой – да и до сих пор к ней неровно дышишь!..
– Какое наглое вранье! – покачал головой я. – У нас и не было с ней ничего.
– Правильно, потому и не было, что она тебя всерьез не воспринимала. Ты для нее всю жизнь был кем-то вроде обслуживающего персонала, – припечатала Римка. – Потом эта Катя Калашникова, доцент, репетиторша… И опять ведь у вас не срослось, да? Только подумай: все, как на подбор, у тебя кандидатши наук!.. Ну а теперь ты на богатенькую Мишель повелся. Смотри, Пашенька, слопает она тебя и не поперхнется.
За монологом, повергшим меня в ступор, Римка не переставала есть. Она расправилась с пиццей, теперь ей принесли десерт – мороженое с шоколадом и бананами, и она поглощала его с неослабевающим аппетитом. Что мне в ней нравилось – она никогда не парилась по поводу лишних килограммов, хомячила все подряд и сохраняла идеальные (на мой взгляд) формы. Мне же, когда начинались разговоры, подобные сегодняшнему, кусок не лез в горло.
– Ты не волнуйся, Пашенька, я тебя жду уже давно, – пропела моя верная помощница, словно подводя итог своему выступлению. – И еще какое-то время подожду. Но мне все-таки почти двадцать семь. И если я вдруг сама в другого влюблюсь – могу ведь перед ним не устоять. И уйду и от тебя, и из агентства твоего. В итоге всем нам будет только хуже. А сейчас давай забудем, что я сказала. Мои слова ни к чему тебя не обязывают. Поэтому закажи себе пивка, дожуй спокойно пиццу и займемся работой, как договаривались.
24. Тихая заводь Партайгеноссе
Петр Ильич Васнецов проживал в стародачном поселке Щербаковка в паре километров от Кольцевой. Едва я свернул с трассы, по которой в пять рядов неслись «Лексусы» и «КамАЗы», бетономешалки и «Жигули», «Вольво» и ржавые «Газели», меня охватила сонная одурь дачного подмосковного лета. По обе стороны асфальтовой дороги за скромными заборами покачивали ветвями
И здесь, в подмосковном раю, доживал свой век Петр Ильич Васнецов, некогда секретарь ЦК КПСС. Как вчера мне рассказала Римка, Васнецов оказался единственным фигурантом нашего дела, о ком была персональная статья в «Википедии». Биография у мужика вышла достойная, чего там говорить! С семнадцати лет, приписав себе год, воевал на фронте, на передовой. Тяжелое ранение, два ордена, куча медалей. Победу встретил в Праге. Демобилизовался только в сорок девятом в звании капитана. Тогда же приехал в Москву (сам он из какого-то сельца под Ельцом) и поступил в МИМО. В пятьдесят первом женился на Валентине Петровне (прабабке моей Мишель). Самое интересное (этот факт романтичная Римка уже не в сетевой энциклопедии надыбала, а в других, беллетризованных, биографиях старика), что жена его происходила чуть ли не из соседнего села. Но познакомились они в Белокаменной, на студенческом вечере в честь Нового, пятидесятого года. Жена по образованию историк, всю жизнь преподавала философию, доктор наук, и еще за год до смерти (последовавшей в две тысячи седьмом) читала лекции в университете. Стало быть, разделяла с супругом все тяготы и радости – а в их совместной жизни хватало и пряников, и пышек, и синяков, и шишек.
С пятьдесят пятого года товарищ Васнецов числился на партийной работе, а в пятьдесят седьмом его послали (тогда это, конечно, было чудо необыкновенное) в аспирантуру Колумбийского университета. С пятьдесят девятого Петр Ильич трудился в аппарате ЦК КПСС, а с января шестьдесят седьмого года стал (что один в один совпадало с рассказом Мишель) личным помощником Генерального секретаря Леонида Ильича Брежнева. Затем Васнецова в середине шестьдесят восьмого настигает опала. Его назначают заместителем главного редактора журнала «Молодой коммунар» (для личного помощника лидера страны падение болезненное!). И снова – официальная биография прадеда не противоречила тому фантастическому рассказу, что поведала мне его правнучка.
Однако упрямый дядька снова пробивается наверх, и в середине семидесятых его посылают трудиться в представительство СССР при ООН в Нью-Йорке. Там он и знакомится с Горбачевым, когда последний, еще не будучи Генеральным секретарем, совершает визит в Штаты. Чем-то оба они глянулись друг другу, и, когда Горби приходит к власти, он немедленно выдергивает Васнецова из Америки и делает его официально секретарем ЦК, а неофициально – своей правой рукой. В девяносто первом Петр Ильич, следом за Михаилом Сергеевичем, уходит в отставку. Какое-то время трудится в «Горбачев-фонде», а с девяносто пятого – на полном покое. И, как мне рассказала Мишель, живет безвылазно на своей даче в Щербаковке.
Я не стал звонить дедушке или тем паче нацелившейся на его богатство приживалке. Вряд ли в восемьдесят четыре года Васнецов надолго покидает дачу. Да и гражданка – как ее там? – Толмачева, наверное, не часто бросает своего дедулю без присмотра. Если я застану их врасплох, наедине (думал я) – легче будет разглядеть суть этой парочки.
Машину я бросил под березой на просторной, не мощеной боковой улице, заросшей одуванами и крапивой, и пошел разыскивать усадьбу Васнецовых. Она оказалась совсем рядом – улица Садовая, дом три: длинный деревянный забор (слегка вылинявший, слегка покосившийся). Бетонная плитка на въезде поросла травой. Ни новейшей видеокамеры, ни домофона – только кнопка звонка. Дача явно знавала лучшие времена и потихоньку приходила в запустение.