Боюсь влюбиться. Мука
Шрифт:
На вокзале меня встретил дядя Петя и шумный ливень – ну и желание сходить в туалет по большому, куда без этого, в плацкарте какать я не рискнула. Дядя был типичным айтишником в годах: усы, длинные волосы и два прямоугольных стекла на хмурых глазах. Квартиру помог найти он же. Жены у дяди Пети никогда не было, но бабушка рассказывала про пьющую подругу с двумя детьми. Мол, ходит частенько к ней, но серьезного пока не складывается.
– С той стороны, – сказал дядя и хлопнул багажником. Я смотрела на его очки, обезображенные каплями мутной воды, и с трудом понимала, как он может что-то видеть.
– Помню, –
Это была бежевая «тойота спринтер» девяноста какого-то года. Когда дядя впервые приехал на ней в Самокино, то говорил о машине не меньше вечера. Я тогда ни слова не поняла, но поняла, что нравится, как пахнут его руки – бензином и сигаретами.
– Чего без зонтика, дядь Петь?
– А ты?
– У меня никогда и не было.
– Вот и у меня, – дядя закурил красное «мальборо» и опустил стекло примерно на толщину пачки. – Микроволновка, стиралка, диван раскладной, лоджия – все есть. Ванна и туалет немного старые, но за такие деньги лучше не найти. Интернет подключил. До станции три минуты пешком! Метро Каширская. Торговый центр новый, рядом рынок, парк, полицейский участок есть. Не страшно вечером возвращаться. Тебе понравится.
– Сколько стоит? – спросила я и тоже открыла окно.
– Не промокнешь?
Я помотала головой и уставилась на сухие физиономии, снующих под зонтиками через пешеходный переход. От запаха сигарет в туалет захотелось еще сильнее.
– Стоит недорого, – дядя стукнул пальцем по сигарете.
– Сколько? – снова спросила я.
– Пока на ноги не встанешь, за это не беспокойся.
– Дядя, сколько?
Было сюрпризом узнать, что дядя готов платить за мое жилье. Но стеснялась говорить об этом напрямую. Не дай бог, передумает. Денег у меня, и правда, было мало. Много ли заработаешь на продаже козьего молока и яиц, когда твои клиенты – это пять бабушек и семья, что приезжает по выходным.
– У Сереги отец умер, квартиру чужим сдавать не хочет. По знакомству. Но ты не волнуйся, квартира чистая, я лично убирался.
– Умер?
– Во сне. Квартира чистая, чистая.
– Спасибо, дядя Петь! – через зубы сказала я. Разумеется, я была в шоке от того, что мы едем в квартиру, где кто-то умер. Но не хотела портить момент. Кроме того, я знала о смерти побольше многих.
– Ничего, что там… ну… – дядя засмущался, но я поняла, о чем он хочет спросить.
– Все хорошо, дядя. Спасибо, что нашли квартиру, и я начну платить как можно скорее. Обещаю!
– Ай, не бери в голову. А чего поездом решила? Здесь неудобно? – дядя посмотрел на сидение. – Можно настроить!
– Нет, что вы. Хотелось попробовать… – я вдруг зажмурилась от воды, которая шлепнула по лицу.
– Черт! Забыл… – дядя мгновенно затушил сигарету и достал полотенце из бардачка. – Косметика есть? – он протянул полотенце и стрелял глазами то на меня, то на дорогу.
– Только помада, – я посушила лицо и не сдержалась от смеха; за пять минут со мной произошло больше, чем за год в Самокино.
– Обычно с правой стороны машин нет, и я…
– Вот оно как, – смеялась я. – Ерунда, дядя.
– Закрываю, закрываю, – дядя нажал на кнопку и стал махать рукой, чтобы развеять остатки дыма. – Еще на пальто попало, вытирай, вытирай хорошо.
Как
На следующий день я уже пошла на собеседование «администратор в студию звукозаписи». Во-первых, я с шести лет – как только дядя положил плеер под елочку – любила слушать музыку. Правда, было только две кассеты: Битлз и Нирвана. Меняться в деревне было не с кем; чего дядя Петя привез, то и слушала. И я решила, что нужно быть ближе к тому, что нравится. Во-вторых, я страшно не хотела, чтобы бабушка оказалась права. «Смогу и буду счастлива», – такая установка, ее и буду придерживаться.
Что до Москвы, то не сказать, что я прям в шоке. До семи лет я жила пусть и не в столице, но в миллионнике. Впечатления были сильные, но не сильно. Ладно, давайте так: я была счастлива на семьдесят процентов из ста, где сто – это приз в миллион рублей, а 0 – жизнь в Самокино.
Люди ходили в разной одежде, нарядные, деловые – этого уже было достаточно, чтобы иметь хорошее настроение. Ориентироваться здесь после деревни, конечно, непросто. Но телефон был прилежным штурманом. Тринадцать станций без пересадок, отдавленные ноги, и я была на Соколе. Улица Шакирова, дом 28. Помещение в подвале.
Я кликнула звонок и невольно засмотрелась на небо, потому что оно было таким же, как и в деревне. Чистое голубое полотно, объединяющее весь мир под собой. На улице где-то плюс десять. Ветра почти нет, и я – в своих лучших туфлях и в малахитовом платке.
Я позвонила еще. Через пару минут дверь открылась, но никто не вышел.
– Здравствуйте! Катя! – сказала я сама себе.
Ни ответа, ни привета. Тот, кто открыл дверь, сразу же ушел. Может, ошиблась? Табличек не было, только маркером на стене накалякано «Лаборатория» – название из объявления. Неудивительно, что они ищут администратора.
Я задвинула щеколду – в чужих замках и черт рога сломает – и стала спускаться по лестнице, поглядывая на странные картины по бокам. Едва ли я смогу описать их; представьте что-нибудь безумное, а потом нарисуйте это с помощью кетчупа, майонеза и горчицы – вот как-то так. Ближе к последним ступенькам я услышала тяжелую музыку, мне не очень.
В прихожей было пусто и слышны только басы, которые пронизывали белые стены. На самом заметном месте стоял большой холодильник с прозрачной дверью – пустой. Слева от него – вешалки с одеждой, справа – кроссовки, ботинки и тапочки разных размеров. Интересно, чьи вон те? Коричневые кожаные туфли на кубинском каблуке, и нос потертый такой, мятый. Отпад.
На стенах висели фотографии старых заводов. Стояла пара кресел в черной коже. Все это, конечно, здорово, но что делать дальше? Бахметьев бы предложил побегать – «Столько места! Погнали побегаем!» Я на работу пришла устраиваться! Что ты несешь, Бахметьев!