Божественное свидание и прочий флирт
Шрифт:
Теперь преследовавший их автомобиль еле полз. Притормозив, он сделал круг и осветил фарами лужайки домов, расположенных по обе стороны дороги. После чего стал медленно возвращаться тем же маршрутом, которым приехал.
— Ну, наконец избавились от нее, — выдохнул Джордж. — Какое облегчение.
Мерил придвинулась к нему.
— Да, хорошо побыть наедине, — согласилась она. — Так гораздо лучше.
— Таким и должно быть свидание, — сказал Джордж, гладя ее волосы. — Только двое. И никакой матери.
На следующее утро Джордж спустился
— Что это такое? — спросила Майоресса, указывая на чемодан, стоявший посреди комнаты.
— Мой чемодан, мама, — ответил он, подливая молоко в чашку. — Вот что это такое.
— Куда ты собрался? — поинтересовалась она. — Сегодня воскресенье, ты же знаешь.
— Разумеется, знаю, мама, — сказал он. — Я переезжаю. Поживу несколько дней у моего друга Эда, пока не найду для себя жилье.
Майоресса посмотрела вокруг в поисках стула и тяжело опустилась на него.
— Не будь смешным, Джордж. — Она изо всех сил пыталась говорить ровным голосом. — Тебе незачем переезжать. По какой-то совершенно непонятной причине ты повел себя вчера вечером подло, разве не так? Чем я тебя рассердила?
Джордж не рискнул встретиться с ее пристальным взглядом. Лучше не смотреть в глаза Медузы.
Он поднялся на ноги.
— Решение уже принято, мама. Я ухожу. До свидания.
Майоресса встала.
— Джордж, — сказала она властно. — Послушай меня! Я тебе это запрещаю! Представь себе, что… Представь, что подумает папа! Только вообрази, что в эту минуту папа говорит на Небесах!
Не реагируя на ее слова, Джордж подозвал к себе Сесила и стал надевать на него поводок. Майоресса сделала несколько шагов к нему, но он отодвинулся и повысил голос:
— Не приближайся ко мне, мама. Просто дай уйти..
— Джордж!
Она продвинулась ближе на шаг или два, но он дернул Сесила, направляя его в сторону матери, и приказал:
— Гони ее, Сесил! Гони!
Сесил взглянул на хозяина, словно ожидая подтверждения столь странного приказа.
— Гони ее, Сесил! Гони!
Эльзасец зарычал, но Майоресса все еще сохраняла спокойствие.
— Джордж! Как ты смеешь! Как ты смеешь! Вели этому смехотворному псу сидеть.
Сесил, пригнувшись, двигался к Майорессе, шерсть на его загривке вздыбилась, из пасти вырвалось грозное рычание. Она медленно попятилась, и пес почувствовал свое преимущество. Тогда его рычание стало громче, и он оскалил зубы, старые, желтые гнилые зубы, но по-прежнему с острыми клыками.
Когда Майоресса была уже близко к двери, ведущей в холл, она резко повернулась и, пошатываясь, вышла, хлопнув за собой дверью.
— Хороший мальчик, Сесил, — сказал Джордж. — Теперь ты пойдешь со мной. Мы идем к Эду. Помнишь Эда, Сесил? Он не будет ругать тебя за дурной запах из пасти. Он любит таких собак, как ты.
Они вышли из кухни, в одной руке Джордж нес чемодан, в другой держал поводок Сесила. Было замечательное утро — свежее и бодрящее. Эд его уже поджидал, а потом Джордж отправился к Мерил на завтрак. Она сказала, что кто-то сдает квартиру, достаточно просторную, как она думает, для двоих и собаки.
Сесил залаял.
— Давай, Сесил, — оживился Джордж. — Лай громче, лай. Вот молодец!
БОЖЕСТВЕННОЕ СВИДАНИЕ
Завтракали на террасе, как обычно. Она отрезала несколько кусков белого хлеба — пышного, с корочкой, который испекла синьора Сабатино, — и положила на тарелку вместе с ветчиной, маслинами и моццареллой. Это был его любимый завтрак — такой, как он не раз говорил, можно отведать только в Италии. Они сидели в тени беседки, отец и дочь, и смотрели вниз на долину, что раскинулась до самого подножья высоких холмов. Она любила бросать через парапет оливковые косточки в надежде, что они пустят корни и однажды на этом месте вырастет оливковая роща; здесь уже имелись молодые деревья, появившиеся в предыдущие годы. Он увлеченно наблюдал за ней, потягивая из бокала вино, которое всегда подавали к завтраку, она же пила минеральную воду из больших бутылок, украшенных заключениями ученых: «Профессор гидробиологического факультета Пармского университета Эдуарде Миличелло подтверждает содержимое этой бутылки: кальций…»
Ей нравились звучные имена. Нравились подписи и замысловатый, цветистый язык. Любопытно, чем занимаются профессора гидробиологии? Она мысленно нарисовала картину кипящего, дьявольского царства в прохладных глубинах старинного университетского здания.
— Когда я приезжаю сюда, мне все время хочется спать, — сказал он, потянувшись за кусочком хлеба. — Вот так Италия влияет на меня.
Она улыбнулась.
— В этом нет ничего плохого.
— Мне и впрямь нужно отдохнуть, — согласился он. — Это место подходит тем, кто живет здесь постоянно. Но не тем, кто бывает лишь наездами, по нескольку месяцев в году.
Он поставил бокал и прилег в шезлонге.
— Какие у тебя планы? Ты правда хочешь остаться здесь до начала занятий в университете? Ты в этом уверена? — спросил он безучастным голосом, за которым скрывались заинтересованность и беспокойство.
Она кивнула.
— Мне здесь хорошо. Как всегда. И ты только что сам сказал, что этому месту нужно уделять больше внимания.
Он, похоже, не разделял ее оптимизма.
— Но ты не думала о том, что стоило бы предпринять что-либо еще? Поехать куда-нибудь, например, в Австралию, Канаду. У меня там много знакомых. Знаешь, ты могла бы интересно провести время. — Он замолчал ненадолго и с грустью в голосе добавил: — Позднее жизнь скудеет. Поверь.
— Но мне не хочется никуда ехать, — откликнулась она. — У меня больше не будет такой возможности побыть здесь достаточно долго. А в те, другие места я могу съездить и позже.
— Что же ты будешь делать целый день? Здесь особенно нечем заняться. Сойдешь с ума от скуки.
— Ничего подобного. Я буду читать. Поеду автобусом в Сиену. Поступлю на курсы музыки. Выучу азы.
— Ну, если ты уверена… — В его голосе слышалось сомнение. Он не хотел ограничивать ее свободу, но она была его единственным ребенком, всем, что у него осталось.