Божественное вмешательство
Шрифт:
Корабли уже имели капитанов из лигуров, а гребцов в любой момент можно набрать из иллирийцев, занятых на строительных работах. Я от удовольствия потирал руки, понимая, что эти корабли уже очень скоро станут моей козырной картой.
"Как тебе это удалось?" спросил я Афросиба, показывая рукой на корабли. Он рассказал, что торговые пути из Карфагена в Новый Карфаген теперь абсолютно безопасны для торговых судов, поскольку караваны идут под большим конвоем. В силу этого обстоятельства корсиканские пираты с удовольствием продали свои триремы на условиях сохранения за
Хотел бы я съездить в Мельпум, навестить семью, но срок военной кампании, установленный Пирром, неумолимо приближался. К тому же, если в этом мире присутствует бес, то ему удалось меня "попутать". Я решил на обратном пути заплыть в Остию и инкогнито проникнуть в Рим, чтобы освободить из заложников Мастамы-старшего Спуринию и сына. Конечно, если повезет, и они окажутся там. По крайней мере, я на это рассчитывал: стараниями Септимуса Помпы Рим стал второй столицей Этрурии. Нобилитет еще со времен его консульства уже имел там земли и дома.
Пять квинквирем и тридцать трирем, покинув порт в Генуе ранним утром, к вечеру бросили якоря в бухтах Корсики.
Я одолжил у торговца одежду попроще, пересел на его корабль и отплыл к Остии, оставив приказ флоту прибыть туда к утру через день.
— Я пойду в Рим сам. Никто не узнает меня. Я легко сойду за туска. Так мне проще будет найти Спуринию и сына. Они наверняка имеют свободу передвигаться по городу, и мы просто уедем оттуда, — говорю Вуделю, наотрез отказывающемуся отпускать меня в Рим одного.
Просыпаюсь от стона корабельной обшивки. Слышу крики швартовщиков и напрягаюсь от ощутимого удара судна о причал. Слава Богам, пославшим мне крепкий сон! Наконец, я смогу сойти на землю. Признаюсь себе, что не создан для мореплавания, и выхожу из каюты чуть больше собачей будки, пошатываясь.
Пока матросы сводили по шатким сходням пегую кобылу, набрасываю попону на Чудо и с сожалением смотрю на седло и стремена. Понимаю, что оседланный конь, да еще с непонятными приспособлениями для ног, может вызвать ненужное любопытство.
Даю последние наставления капитану — за время моего отсутствия он должен полностью загрузить корабль фуражом — прощаюсь.
Город производит приятное впечатление. Кипарисы и пинии дают тень, а свежий ветер с моря и солнце наполняют пространство вокруг удивительным ароматом. Повсюду вижу кипучую деятельность строителей: в Остии строятся целые кварталы, театр и храмы из камня. Уже сейчас видно, что по сравнению с этими строениями "новостройки" в северной Этрурии выглядят простыми и унылыми. Еще нигде в этом мире я не видел добротно построенных многоэтажных зданий.
Чтобы не искушать себя, смотрю прямо, погоняю Чудо. Пегая трусит сзади, всхрапывая, когда я слишком натягиваю повод. На старой дороге к Риму многолюдно. В основном, люди путешествуют пешком. Возы и арбы двигаются параллельно дороге. Ловя на себе удивленные
По внутреннему ощущению на дорогу из Остии в Рим мне понадобилось около трех часов. Оставив лошадей на одном из постоялых дворов Авентина, пешком направляюсь на Капитолийский холм. Если у меня и были мысли, что зря я рискую, отправившись в столь опасное путешествие, то сейчас уже не жалею об этом: Мельпум теперь мне кажется неказистым и провинциальным. Обещаю себе, что если начну строить города в Галлии, то стану это делать с не меньшим, чем тут, размахом.
Слышу за спиной всадников, надвигаю на глаза капюшон, нарочито сутулюсь, поглядываю на дорогу. С десяток всадников рысят мимо. Глазам не верю, наверное, повезло: Мариус Мастама проехал мимо, и, конечно, ему нет никакого дело до одинокого плебея.
Спешу за кавалькадой, останавливаясь то и дело, чтобы поправить накидку. Всадники спешились, и Мариус направляется к особняку. Славлю Богов, потому, что вижу, как навстречу ему вышел папаша — Мастама-старший. Чтобы не спугнуть удачу, ухожу.
Возвращаюсь в квартал бедняков, перекусываю на постоялом дворе, размышляя о вариантах проникновения в дом сенатора. Ничего гениального в голову не приходит. Решаю действовать по обстоятельствам.
Около часа шныряю туда-сюда по улице, время от времени заглядывая в сад у дома Мастамы. Потихоньку подступает безнадега, не могу ничего придумать. Остается одно — зайти и спросить: "А не проживает ли тут гражданка Спуриния с сыном?" Посмеиваюсь над своими мыслями, вспоминая из прошлой жизни об "эффекте дивана". Это когда лежа на диване, мечтаешь о том, как куда-то поедешь, и как все замечательно будет. В итоге никто никуда так и не едет, но даже если и удавалось отправиться в соответствии с замыслами, то все происходило совсем не так, как думалось, лежа на диване.
Вижу служанку с корзиной в руках. Женщина вышла через калитку массивных арочных ворот и, наверное, направляется за покупками. Иду за ней. И куда мы приходим? На рынок Авентина!
Терпеливо следую за ней, по мере наполнения корзины воодушевляюсь планом. Наполнив корзину кольраби, редькой и свеклой, служанка поболтала с кем-то из приятельниц и направилась домой.
Бегу за ней, будто спешу, догнав, спотыкаюсь, пытаясь сохранить равновесие, цепляюсь за корзину. От неожиданности, она выпускает ее из рук и все содержимое рассыпается. На поток проклятий не обращаю внимания. Достаю серебряную монетку и с улыбкой вручаю девушке.
— Прости мою неосторожность. Может это усмирит твой справедливый гнев, — извиняюсь.
Действительно, серебрушка ее успокаивает.
— Ничего, лоботряс. Ничего страшного. Сейчас соберу, — не обращая на меня внимания, она собирает овощи, я помогаю, от чего тут же вознаграждаюсь улыбкой. — Ты милый.
О! Она уже строит глазки.
— Как тебя зовут, красавица?
— Гая, — отвечает девушка, тут же опуская глаза.
"Все-таки рабыня", — делаю вывод и достаю еще монетку.