Божиею милостию Мы, Николай Вторый...

Иванов Егор

Александра Фёдоровна любила старую уютную церквушку. С ней у царицы было связано много трогательных воспоминаний о богослужениях, которые она отстаивала в ней вместе с офицерами и солдатами как шеф полка. Естественно, Государыня внесла из своих личных средств половину денег на строительство нового полкового храма и, кроме того, подарила ему множество древних, намоленных икон из того большого собрания, которое украшало их покои в Александровском дворце. Хотя царица была экономной и даже прижимистой в отношении членов своей Семьи, в печальных случаях, имевших, так сказать, общественное значение, Аликс никогда не скупилась. Может быть, и напрасно, как считали её близкие друзья, но Александра Фёдоровна стремилась творить благо анонимно, ради Бога, а не для самопрославления…

Однако

попасть на праздник освящения ей не удалось. Акклиматизация у хладного северного моря после берегов Тавриды, по словам доктора Боткина, требовала по крайней мере ещё недельного покоя, а у Алексея, непонятно отчего, началась боль в спине и поднялась температура.

Императрицу на церемонии представляла дочь Татьяна, тоже шеф уланского полка, только Иваново-Вознесенского. Как отметил про себя корнет граф Лисовецкий, в парадной форме улан великая княжна выглядела значительно элегантнее, чем в повседневном платье и широкополой шляпе во время пребывания в Костроме год тому назад…

«На церемонию прибудет твой товарищ по оружию…» – пошутил накануне вечером дневальный по полку, и Пётр сразу понял, о ком идёт речь. Он постарался заранее занять в церкви место поближе к приделу, где отстояла службу Царская Семья. Его счастью не было границ, когда оказалось, что командир полка князь Белосельский, размечая места гостей за царским завтраком в раскинутом рядом с храмом шатре, вспомнил «особые» отношения корнета с великой княжной и усадил его рядом с Татьяной Николаевной.

О чём Пётр и не подозревал, так это о том, что великая княгиня Мария Павловна Старшая попросила своего старого друга князя Сергея немного протежировать корнету и стараться приблизить мальчика к Царской Семье, используя разные полковые праздники и встречи. Князь Белосельский не совсем понял, зачем это надо великой княгине, но обещал ей свою поддержку графу Лисовецкому, хотя юноша был и не очень знатен, и совсем не богат. Правда, дед его, член Государственного совета, владел крупным состоянием и земельными угодьями в Орловской и Саратовской губерниях, обладал старыми связями и пользовался уважением великих князей за свою беспорочную службу трём Государям. Но сам Ознобишин за внука не просил, и князь терялся в догадках, какие планы строит в отношении его корнета Мария Павловна.

Государь узнал за столом лихого танцора и милостиво улыбнулся Петру, когда увидел его рядом с дочерью. Эта улыбка стоила корнету полдюжины новых врагов и завистников, которых у него, из-за слишком острого языка и бесшабашности, и так хватало…

Три часа церковной службы и последовавшего за ней завтрака пролетели как одна минута. Государь и две великие княжны уехали, а Пётр почему-то так расстроился, что целый день даже не мог вспомнить, о чём они весь завтрак болтали с Татьяной за столом. Он двигался словно в тумане. Через дым и гарь жаркого дня ему светили только сияющие серые глаза Татьяны, а не красное, словно на закате, солнце…

Николай Александрович перед обедом искупался в заливе, где вода достигла, как в Ореанде, двадцати одного градуса тепла. Освежённый, он с аппетитом съел, несмотря на царившую жару, лёгкий по-летнему обед и решил выйти на прогулку в парке с женой.

Ходить по парку, раскалённому солнцем, было душно, и Ники привёл Александру к своему любимому месту над морем – в Морскую беседку. Вокруг еле слышно плескался Финский залив, лёгкий бриз хотя и не нёс прохлады, но немного освежал. Беседка напомнила обоим стеклянный Павильон королевы Елизаветы на молу в Констанце.

– Аликс, как ты думаешь, почему наша девочка отказывается от брака с румынским принцем Каролем? Он ведь очень мил и совсем не глуп… Кажется влюблённым в неё… Оля тебе что-нибудь говорила об этом? Ведь возраст у неё самый-самый для того, чтобы не пересидеть в девках… – Николай вопросительно посмотрел на жену.

Александра сидела на скамье боком, вытянув по спинке руку и подогнув под себя ноги. Николай тоже вытянул свою руку и накрыл её ладонь своей. Аликс задумалась и не захотела отвечать сразу. Видимо, для неё это был тревожный вопрос, и она стала перебирать в мыслях то, что было в Румынии, а до этого – в Царском

Селе, вспоминала, какими влюблёнными глазами смотрит её дочь на прежнего жениха – Дмитрия. Он был как сын в их Семье, вскружил голову Ольге, был помолвлен с ней, но оказалось, что с его стороны это была игра, стремление стать не просто великим князем – младшим двоюродным братом царя, а желанным зятем Государя Всея Руси… Содержание его разговоров и содомическая дружба с этим распутником Феликсом Юсуповым-младшим, пьяная болтовня в ресторанах, доложенные в конфиденциальных сообщениях начальника дворцовой полиции Спиридовича, настолько подмочили его репутацию в глазах её и Ники, что они не захотели видеть его мужем своей дочери… «Он стал из-за этого Юсупова каким-то сальным и липким!.. – подумала Аликс о Дмитрии. – А принц Кароль – милый мальчик и обещает стать славным и выдержанным офицером и наследником престола… Но он не затронул сердце Ольги, которое, наверно, всё ещё занято другим, хотя и недостойным… Но Ники этого не понять!..» – закончила она круговорот своих мыслей и куда-то в сторону, не глядя на Николая, чтобы не открывать своих женских сомнений, тихо вымолвила:

– Ольга, наверное, нисколько не увлечена Каролем… Я думаю также, что девочка не хочет покидать Россию и ждёт принца русских кровей…

– Где же я возьму такого равнородного?! – удивился Ники. – Ведь не Дмитрия же переделывать в нормального мужчину!.. А морганатических браков нам более чем достаточно… Кстати…

Государь полез левой рукой в нагрудный карман своего белого кителя, достал оттуда продолговатый конверт с какой-то монограммой и равнодушно сказал:

– Получил сегодня записку дяди Павла… Он пишет мне по поводу своего брака с Ольгой Пистолькорс… хм… графиней Гогенфельзен… и выдвигает шесть требований о том, как устроить её положение в Доме Романовых… Он, наверное, прознал, что я готов совсем простить его и её, и беспокоится теперь, как возвысить её достоинство в глазах старых знакомых… Я хотел обсудить с тобой, Солнышко, этот почти ультиматум… – Ники помахал листком бумаги.

Аликс нахмурилась. Она очень страдала, когда родственники пытались оказывать на её мужа давление во вред его мнению и авторитету.

– Если это ультиматум, то не позволяй разговаривать с собой подобным образом! – резко заявила она. Затем более мягко добавила: – Прочти, пожалуйста!.. Я не взяла свои очки…

– Охотно! – согласился Государь. У него было хорошее зрение, и очки ещё не требовались, хотя ежедневно он по многу часов «ломал глаза» над бумагами и книгами. – «О различных привилегиях для графини Гогенфельзен. Записка», – прочитал Ники заголовок письма.

Александра обратилась в слух.

– «Пункт первый. Дать жене и детям княжеский титул с наименованием светлости, как это было сделано для Зины, жены покойного Лейхтенбергского»… – Не успел Николай дочитать, как Аликс перебила его вопросом:

– А что? У письма Павла нет никакого обращения?.. Преамбулы, наконец, вроде «всеподданнейше прошу»?..

– Я тебе потому и сказал, что записка напоминает ультиматум своим категоричным тоном… – ласково ответил Император.

– Он что, отвык в республиканском Париже от того, как в самодержавной России следует обращаться к монарху? – зло спросила Государыня.

– Вот поэтому-то я и оставлю без последствий этот пункт его письма… Кстати, Павел забыл, что герцог Лейхтенбергский не входил в список членов Дома Романовых, имеющих права на престолонаследие, и его морганатический брак на неравнородной, урождённой Скобелевой, не затрагивал Основной закон Российской империи, – твёрдо заявил Николай и продолжил чтение: – «Пункт второй. Чтобы мой брак и дарование титула моему семейству были официально опубликованы указом, ознакомив меня предварительно с редакцией указа». Хм… – с сомнением покачал головой Николай, – эдак он у меня и право подписи моих указов потребует… Оставить без последствий! «Пункт третий. Разрешить жене и моим дочерям проходить на выходах и других официальных случаях сейчас за членами Семьи». – Ники задумался на мгновенье, а затем уточнил: – Здесь я ему, пожалуй, немного уступлю и дам Ольге Валерьяновне на высочайших выходах права жены генерал-адъютанта…