Божий дар
Шрифт:
По другим данным, безнадежно болевшая мать следователя, ведшего дело Матроны, получила по ее молитвам исцеление. Следователь освободил блаженную как умирающую и определил ее в дом престарелых. Здесь или в другом месте, точно неизвестно, саровские старцы постригли ее в Ангельский чин с именем Мардария. Страдалица отошла ко Господу в возрасте семидесяти двух лет. Это произошло 29 июля 1936 года. Угодница Божия похоронена на Долгопрудненском кладбище.
Молебен
Такого количества гостей деревня Анемнясево не видела, наверное, со дня своего основания. Легковые машины и автобусы заполнили все улицы и
На всю деревню звучит тропарь блаженной; его слышат, наверное, и те жители, которые не захотели даже в этот благословенный день «слезть с печи», чтобы участвовать в празднике:
Блаженная Матрона все свои дни жила со Христом. И нас она учит быть верными Ему даже до смерти
– Яко зарница небесного огня, возсия в Рязанстей стране блаженная старица Матрона, еяже память днесь творяще, воспоим Христа Бога, моляще Его даровати нам тоя предстательством в болезнех, бедах и скорбех терпение и душам нашим велию милость.
Мы один за другим прикладываемся к иконе угодницы Божией и просим ее святых молитв.
День был очень жаркий, но мы не страдали от жары, потому что почитатели Матреши напоили нас чудесным прохладным брусничным морсом.
– Блаженная Матрона все свои дни жила со Христом, – сказал владыка, обращаясь к участникам праздника. – И нас она учит быть верными Ему даже до смерти.
Жившие по воле Божией
Рассказ о святом мученике Василии Мангазейском и о святителе Луке (Войно-Ясенецком)
Я отправляюсь в Сибирь. Приглашаю тебя, мой верный читатель, последовать за мною – там нас ждет много интересного.
Река
Мы, группа московских и красноярских паломников, совершили незабываемое паломническое путешествие по реке Енисей. Наш путь лежал в город Туруханск, жители которого свято чтут память двух великих угодников Божиих – святого мученика Василия Мангазейского и святителя Луки (Войно-Ясенецкого).
Дизель-электроход «Композитор Прокофьев», описав красивую пологую дугу, выходит на фарватер широкой быстрой реки. Город Красноярск, раскинувшийся по обоим берегам Енисея и окруженный дымчато-серыми отрогами Саян, постепенно уменьшается в размерах и вскоре тает за кормой.
Погода благорастворенная: на небе – ни облачка, очень тепло, легкий ветерок. Солнечные блики как бы танцуют на воде, которая кажется серебряной. Берега становятся круче, по ним наперегонки взбегают сосенки, стройные, желтовато-светлые с нежной зеленой кроной. А вот темные скалы, взметнувшиеся прямо из воды, поросшие мхом, лишайниками и лишь кое-где невысокими березками – диву даешься, как они могли прижиться на голом
Река делает поворот, и на берегу возникает небольшое село; дома срублены крепко, надежно – из сосновых, потемневших от времени бревен; крыши двускатные или четырехскатные (если дом побольше); за домами – хозяйственные постройки и, конечно же, огороды – с ухоженными грядками и ровными рядами картофеля, капусты и других овощей: деревня без огородов – это не деревня. Река для людей – как бы большая сцена, на которой все время что-то происходит, и я сравниваю село со зрительным залом: дома, расположенные на краю обрыва, – это партер: все видно, все слышно, ни одна птица не пролетит незамеченной, амфитеатр – на пригорке, среди редких высоких, необыкновенной красоты елей, несколько избушек еще выше – это уже балкон, отсюда виден не только Енисей, но и вольные таежные просторы, раскинувшиеся на его противоположном берегу.
Я перехожу с левого борта на правый, потом обратно – одна картина сменяется другой, – движется вода, движутся берега, движется солнце – корабль все бежит и бежит вниз по течению, за кормой вспененная винтами вода похожа на две светлые девичьи косы, – смотришь, смотришь и никак не можешь насмотреться на дивную сибирскую красоту.
Осиновские щеки
Мы продвигаемся все дальше и дальше на север. Енисей стал гораздо шире. Вода темная, в серебряных узорах. Небо заволокли низкие свинцовые тучи. Пошел дождь, несильный, но частый – словно горсть песка бросили. Капли дождя залетают на прогулочную палубу, но паломники не уходят – стоят, облокотившись на перила, и смотрят, как небесная вода встречается с земной: вражды нет, встреча мирная, дружелюбная – Енисей проявляет «христианское смирение».
Вскоре дождь прекратился и небо посветлело. Это было очень кстати, потому что мы подходили к Осиновским щекам – одному из самых красивых мест на Енисее. Я поднялся в ходовую рубку, чтобы не упустить ни одной детали (здесь находилось еще несколько паломников). Река на глазах сужается, а берега поднимаются. Мы входим как бы в гигантский тоннель.
Впереди – встречное судно, которое мы пока не видим.
– «Композитор Прокофьев» говорит, как будем расходиться? – спрашивает по рации капитан Михаил Петрович Сизов.
– Разойдемся правыми бортами, – отвечает встречное судно. – Я раньше вас прохожу щеки.
Михаил Петрович берет в руки бинокль.
– Ага, вот оно…
Теперь уже и мы видим встречное судно: оно появляется из-за поворота и забирает вправо (если смотреть из нашей рубки), минует фарватер и на вполне безопасном расстоянии проходит мимо нас.
Я смотрю на эхолот: глубина под килем пятнадцать метров, через некоторое время – двадцать два, затем – двадцать восемь и, наконец, тридцать! Капитан сбавляет ход судна. Перед нами – остров Монастырский, настолько большой, что он заслоняет всю панораму, – непонятно, куда повернет Енисей и что нас ожидает через минуту-другую.
– Будьте внимательны – приближается самый интересный момент, – говорит Михаил Петрович. – Вот-вот появится «Кораблик».
– Сухогруз или танкер? – уточняю я.
– Нет, это остров так называется.
Из-за поворота показывается нос «Кораблика» – высокого скалистого узкого острова; он как бы плывет нам навстречу; на его вершине растет сосна, она очень похожа на мачту; мы подошли уже совсем близко к «Кораблику», теперь можно хорошо разглядеть его темно-серые, отшлифованные ветрами, дождями и снегами скалы, а также лиственницы, сосны, березки и мелкий невысокий кустарник на его крепкой спине.