Божий промысел
Шрифт:
Я терпел, сколько мог, потом приподнялся на локте и произнес:
– Ну ладно, наверное, мне не стоило вас колотить. А вам не стоило принимать как должное, что я, дескать, только и жду, чтобы на вас наброситься. Слушайте, я знаю, что противен вам, и именно поэтому не стал бы к вам приставать. У меня тоже есть гордость. Да и вы вообще-то мне голову не вскружили. Кем вы себя возомнили: Еленой Троянской или Клеопатрой?
Вот так всегда. Каждый раз, когда я пытаюсь все уладить, я порчу все окончательно. Теперь Алиса окончательно взбеленилась. Она вскочила
– Куда это вы помчались?
– спросил я.
– Туда, где Главная улица города Наспин, штат Иллинойс, упирается в реку. Я возьму пробы Хмеля и немедленно отправлюсь доложить обо всем отцу.
– Дурочка, вы не можете. Вам положено оставаться се мной.
Она откинула длинные черные волосы на спину.
– В приказе об этом ничего не сказано. Я полагаю, что, если ваше присутствие начинает угрожать моей миссии, я имею право вас покинуть. Так вот, по-моему, вы несомненно представляете опасность - если не для миссии то по меньшей мере для меня!
Я схватил ее за руку и повернул к себе лицом.
– Вы себя ведете как младенец, а не как майор морской пехоты США. Что на вас нашло?
Она попыталась выдернуть руку, отчего я озлился еще больше, но, когда она пустила в ход кулаки, я взбесился окончательно. Ярость не настолько ослепила меня, чтобы промахнуться, и я влепил ей здоровую пощечину. В ответ Алиса применила захват и сломала бы мне руку, не воспользуйся я контрприемом. В результате мы рухнули на траву - она снизу, на живот, а я сверху, заломив ей руки за спину. В таком положении даже не слишком сильный мужчина может одолеть крупную девицу.
– Ладно, - проскрежетал я.
– Что с вами?
Она не отвечала, только неистово извивалась, пока не поняла, что высвободиться не сможет, и в отчаянии застонала.
– То же самое, что и со мною?
Она прекратила борьбу и едва слышно ответила: - Да. Оно самое.
Я отпустил ее. Она перевернулась на спину, но подниматься не стала.
– Вы хотите сказать, - произнес я медленно, все еще не в силах поверить в это, - что влюблены в меня? Как и я в вас?
Она кивнула. Я наклонился и поцеловал ее с той давно копившейся страстью, с которой только что вымещал на ней свою злость.
– И все-таки мне не верится, - признался я, оторвавшись от нее.
– То, что я в тебя влюбился, - вполне естественно, несмотря на то что ты вела себя так, точно ненавидишь меня всем сердцем. Но ты-то почему меня полюбила? Если не можешь ответить, то объясни хоть, за что издевалась?
– Тебе это не понравится, - предупредила она.
– Конечно, можно было бы наплести всякий вздор, на который способен любой психолог: что мы оба, мол, профессионалы с высшим образованием, любим искусство и так далее. Различия, само собой, не в счет. Но какая, на самом деле, разница? Это случилось. Но я этого не хотела. Я сопротивлялась. И решила прибегнуть к старому принципу Джеймса - дескать, если изображаешь, что тебе что-то нравится, так оно и будет. А я применила его в
– Почему?
– поинтересовался я.
Алиса отвернулась, но я взял ее за подбородок и глянул в глаза.
– Скажи.
– Помнишь, я все прохаживалась насчет твоей лысины? Так вот, она мне не противна. Скорее наоборот. В этом вся и беда. Я провела собственный психоанализ и решила, что таким образом проявляется мой комплекс Электры. И я...
– Ты хочешь сказать, - произнес я, повышая голос, - что полюбила меня за то, что я лыс, как твой отец, и вдобавок старше тебя, так?
– Ну нет, не совсем. Я это себе внушала, чтобы перебороть себя. Так мне легче было делать вид, что терпеть тебя не могу, чтобы и впрямь возненавидеть...
Мало сказать, что я был ошарашен. Я бы рухнул, если бы и так-уже не лежал. Алиса Льюис была одним из тех продуктов нашей эпохи, которые настолько привыкли к психологическому самокопанию, что готовы расценивать сам факт явной привязанности между ребенком и отцом как признак того, что им обоим пора сломя голову бежать к психоаналитику.
– Я в ужасном положении, - призналась Алиса.
– Я никак не пойму - то ли я тебя воспринимаю как суррогат отца, то ли правда люблю. Думаю, правда, но...
Она протянула руку, чтобы погладить мою лысину. После таких слов мне не хотелось, чтобы она ласкала меня. Я попытался уклониться, но Алиса уже опустила ладонь на мое темя.
– Дэн, да у тебя там волосы!
– воскликнула она.
– Что?
Я провел ладонью по черепу. Она была права. Лысину мою покрывал едва ощутимый пушок.
– Так вот, значит, что имела в виду та нимфа, говоря, что если бы не "это", она бы подумала, что я еще не пробовал Хмеля, - пробормотал я.
– Это сделал Хмель, который тот парень вылил мне на голову!
– Я подпрыгнул и заорал: - Ура!!!
И не успело еще смолкнуть эхо, как мы услышали ответный крик, да такой, что кровь застыла в моих жилах. То был далекий взревывающий хохот, громовое "И-а!"
– Поливиносел!
– воскликнул я.
Схватившись за руки, мы помчались по дороге и остановились, только перевалив через холм и достигнув федерального шоссе номер 24. Оттуда, тяжело дыша и отдуваясь после полумильной пробежки, страдая от жажды пуще прежнего, мы зашагали к Наспину, до которого оставалось еще полмили.
Время от времени я оглядывался, но Ишака не замечал. Это не означало, однако, что он не напал на наш след. Он легко мог затеряться в окружавшей нас толпе. Люди несли корзины, бутылки, факелы; как мне удалось выяснить из разговора с каким-то парнем, они запаздывали к отходу баржи с останками усопших от причала в конце Главной улицы.
– Говорят, что Махруд - Бык имя его - будет воскрешать покойников у подножия того холма, с вершины которого бьет фонтан из Бутылки, - заметил наш собеседник.
– Так это или нет - все равно повеселимся здорово. Жаркое, Хмель да кувырки на травке - вот что движет миром.