Божий суд
Шрифт:
Тем более, Мстислав лишь по чину младший брат среди могущественных Ростиславичей, а на самом деле… Все помнят, как поступил он, когда стоявший тогда во главе Руси Андрей Суздальский послал к ним своего мечника с грозными словами: «Вы – мятежники! Область Киевская есть мое достояние. Велю вам немедленно удалиться из нее вон!» Тихий Роман не спорил и возвратился в Смоленск, но средние братья воспротивились. А Мстислав, навыкший от юности не бояться никого, кроме единого Бога, тот и вовсе велел остричь голову и бороду послу князя Андрея и отправить назад со своими словами:
«Теперь иди
Такие слова означали начало войны. И оскорбленный бесчестием своего посла князь Андрей немедленно стал готовиться к ней. Он тут же призвал под свой стяг воинов: суздальских, белозерских, новгородских, муромских, рязанских... Даже князь Роман, как ни любил своих братьев, вынужден был послать своих дружинников в это войско… Собрав рать в 50 тысяч воинов, которую по пути должны были еще больше усилить своими дружинами подвластные ему полоцкие, туровские и пинские князья, Андрей поручил предводительство над ними Святославу Черниговскому, из рода мятежного Олега, с приказом изгнать средних Ростиславичей с Руси, а дерзкого Мстислава привести во Владимир.
Несметная рать с двадцатью князьями, в которую влилось еще множество киевлян, берендеев и торков, осадила Вышгород, где с братом Давидом и его полком заключился храбрый Мстислав.
К счастью, в стане осаждавших не доставало усердия и согласия: одни князья не любили самовластия Андрея, другие - коварства Святослава, а третьи тайно доброжелательствовали Ростиславичам… И ничтожная крепость, обороняемая едва ли не горсткой людей, не только выстояла, но и победила. Как тут же записали об этом в своих летописях ученые монахи, Само Небо покровительствовало Герою в ратоборстве с более сильным противником. После этого звезда суздальского князя стала явно клониться к своему кровавому закату, и незлопамятные Ростиславичи снова вступили с ним в мир, обещая успокоить южную Русь, но с условием, чтобы тот уступил Киев Роману Смоленскому. Однако ответа дождаться не успели: суздальский князь кончил жизнь под кинжалами своих ближайших людей…
Было, было, что вспомнить смоленским боярам и с чем соглашаться.
Они покорно склонили перед Мстиславом свои головы и принялись благодарить его за эту нынешнюю и будущую милость, чуть слышно обговаривая между собой одну общую на всех мысль.
Просто удивительно было, как могло умещаться в одном человеке, казалось бы, противоречивое: быстрая решительность с рассуждением, мужество с благородством, суровость со справедливостью. В покойном же теперь суздальском князе, в том умудрялись уживаться самые несовместимые качества добра и зла. И, тем не менее, была у обоих князей, – одна похожая черта: которую также не могли обойти вниманием летописцы: какая-то особенно горячая и искренняя вера в Бога. Не случайно народ, соборный разум которого обмануть невозможно, еще при жизни за любовь к храмам, строительство монастырей, удивительное нищелюбие и обращение в христианство едва ли не всего дикого до того суздальского края, начал называть Андрея – Боголюбивым,
Вот уж поистине - дивны дела Твои, Господи, и неисповедимы пути Твои!..
Мстислав Храбрый вопросительно посмотрел на бояр: всё ли они поняли и верно ли услышали его речь. Те, все как один – благодарно на князя….
Беседу можно было заканчивать и приглашать в гридницу гостей. Сообщить им о принятом новым смоленским князем решении и начинать пир…
Но тут произошло то, что сначала привело смоленских бояр в недоумение, затем в изумление, а некоторых, в конце концов, в такой гнев, отчего дружинникам Мстислава пришлось недвусмысленно положить крепкие ладони на медные рукояти своих мечей…
2
– Какой еще Илья? – не сразу понял Мстислав.
Началось все с того, что к князю подошел дежуривший во дворе младший дружинник и взволнованно сообщил, что к воротам терема подъехал с небольшим отрядом и несколькими повозками князь Борис Давыдович.
– Борис Давыдович? – недоверчиво вскинул бровь Мстислав. – Этой-то лисе в волчьей шкуре, что здесь надобно?
– Теперь многие ищут дружбы с тобой. Вот, наверное, и он решил воспользоваться случаем… - усмехнулся стоявший рядом с Мстиславом воевода.
– Да уж этот своего случая не упустит нигде! – недовольно загомонили бояре. – Как переметная сума готов перекинуться к более сильному и отхлестать слабого! Вели ему, княже, ехать дальше!
– Да разве так можно? - удивился князь. – Что мы, нехристи, что ль, какие? Гость на пороге – думка о Боге! Коль уж, приехал, милости просим! Зови! – приказал он дружиннику.
– Но он не один… - слегка замялся тот. – С ним невеста… Горислава Владимировна.
Глаза Мстислава сразу потеплели. Он понимающе переглянулся с княгиней и с улыбкой сказал:
– Ну, для нее-то в нашем тереме всегда найдется лучшее место! С ее батюшкой я в давних дружеских отношениях.
– Странно только, что он решил выдать ее за Бориса Давыдовича… - с недоумением покачала головой княгиня.
– Меня это тоже немало удивляет, - кивнул ей Мстислав и, повернувшись, увидел, что младший дружинник продолжает оставаться на месте.
– Что еще? – вопросительно посмотрел на него он, и тот, покосившись на смолян, неохотно ответил:
– С ним еще князь Илья…
– Какой еще Илья? – не сразу понял Мстислав.
– Который изгой – Олегович!
– Что?! – вскричали смоленские бояре.
Некоторые даже вскочили со своих мест:
– Кто-кто?!
– Илья Олегович?!
– Да как он смел появляться на смоленской земле, после того, что с ней сделал?!
– Вот уж действительно, как говорится, пришла беда, отворяй ворота…
– Да какая там беда! – успокаивая бояр, махнул рукой младший дружинник. – Он ведь не на коне да при оружии. Не с отрядом нанятых половцев или в дружине враждебного вам князя. Лежит себе в повозке у князя Бориса. В оковах.
– В оковах? – не обращая внимания на ропот бояр, неодобрительно покачал головой Мстислав: – Ну, не я на него их надевал, не мне и снимать! А самого тоже пригласи. Как-никак, все-таки Рюрикович, следовательно, брат мой!
И сделав знак воеводе приблизиться, шепнул: