Божья коровка 2
Шрифт:
— Буду, — согласилась Ольга. — Только обними меня еще…
Глава 8
Помощник зашел в кабинет к Машерову в начале дня. Первый секретарь ЦК КПБ только приступил к работе.
— У нас ЧП, Петр Миронович, — доложил Пономарев, подойдя к столу начальника. — Вот!
Он положил перед Машеровым газету «Известия», сложенную третьей страницей кверху.
— Присядь, Валентин Иванович, — кивнул первый секретарь и углубился в чтение. Статья называлась «Тень одной ошибки». И чем далее он читал, тем больше ощущал недоумение и гнев. Как могло произойти такое в возглавляемой им республике? В Белоруссии, где каждый ветеран войны окружен заботой и вниманием?
41
407 уроженцев Белоруссии были удостоены звание Героя Советского Союза в Великую Отечественную войны, плюс 7 из них — дважды. Многие погибли на войне, кое-кто проживал в других республиках СССР, так что в самой БССР в 1969 году Героев оставалось не так уж много, может, сотня-две.
— Факты проверял? — спросил, прочитав статью.
— Вроде достоверны, — сообщил помощник. — Суд Советского района подтвердил, что такое дело было и они Коровку оправдали. Позвонил и самому Коровке, он все подтверждает.
— Вашу ж мать! — Машеров грохнул кулаком по разложенной перед ним газете. — Нас ославили на весь Союз. И ведь справедливо, ничего не скажешь. Чей сынок тут отличился, разузнал?
— Секретаря Минского горкома партии Григоровича.
— Вот как? — первый секретарь ощерился, и помощник понял, что виновному несдобровать. Чего Машеров не терпел, так это стремления начальства к привилегиям. А здесь еще вмешательство в работу МВД… Григорович может положить на стол билет члена партии. — Вот что, Валентин Иванович, прикажи подать нам «Волгу». Навестим героя публикации. Я хочу услышать от него, как дело было.
— Понял, — произнес Пономарев, встал со стула и покинул кабинет. Пожелание начальника его ничуть не удивило. Это было в стиле первого секретаря — все узнать из первых уст, докопаться, принять меры. Если надо, полетит на вертолете. «Волгу» приказал подать, а не «Чайку», потому что не желает привлекать излишнее внимание.
Не прошло и десяти минут, как сверкающая хромом радиатора «Волга» выехала из ворот внутреннего дворика здания ЦК КПБ. Прокатив по утренней столице, повернула в двор дома на улице Седых. Машеров и его помощник выбрались наружу и вошли в подъезд. Их Коровка уже ждет — помощник позвонил ему перед поездкой.
Дверь им открыл стройный парень в отглаженных брюках и рубашке. Явно приготовился встречать гостей.
— Здравствуйте, Петр Миронович, — поприветствовал он первого. — И вы тоже, Валентин Иванович. Проходите в зал. Угостить вас чаем? Только-только заварил.
— Позже, — сообщил Машеров. — Для начала мы поговорим, Борис Михайлович.
Они прошли в зал, где расселись за столом. Пономарев достал блокнот и ручку.
— Расскажите, как Герой Советского Союза угодил в тюрьму, — предложил первый секретарь…
И Коровка начал. Слушая его, Пономарев отмечал в блокноте важные моменты. Участковым был составлен протокол как должно, и к нему претензий нет. Но зато инспектор по дознанию виновен однозначно — он сфальсифицировал материалы дела. Следователь проявил халатность, не став в них вникать, но возможен сговор с Пинчуком. Начальник РОВД? С этим нужно разбираться, но сомнительно, чтоб тот был не в курсе. И к прокуратуре есть вопросы. В суде их представитель от обвинения отказался, но они же ранее дали санкцию на арест невиновного
— Милиционеры знали, что вы Герой Советского Союза? — спросил Машеров.
— Нет, — покрутил головой Борис. — Я им не сказал.
— Почему?
— Они бы не поверили, — пожал Борис плечами. — Уж очень рьяно шили дело. Но что это меняет, Петр Миронович? Если не Герой, так можно без вины в тюрьму сажать? Перед законом все равны.
— Вы, конечно, правы, — подтвердил Машеров. — Только неприятно слышать: наш земляк, герой Даманского, остался без внимания советской власти. Вы уж извините нас, Борис Михайлович.
— Вам не стоит извиняться, Петр Миронович, — поспешил Коровка. — Сам отчасти виноват — лишь в собесе сообщил, что Герой Советского Союза. Остальные этого не знали — ни в райкоме комсомола, ни в военкомате. В документах о награде нет отметки, сам же говорить не стал.
— Почему?
— Не хотелось суеты, — он улыбнулся. — Потащили б выступать перед трудовыми коллективами, к студентам, комсомольцам, пионерам… Я от ран пока что не оправился.
— Понимаю вас, — сказал Машеров. — Однако неудобно получилось. Есть вопрос. С вашей инвалидностью сможете управлять автомобилем?
— Полагаю, да. Рука уже неплохо действует, руль я поверну, — Коровка улыбнулся.
— Тогда вам выделят талон на автомобиль, «Москвич 412», — Машеров глянул на помощника, и тот черкнул в блокноте. — Есть деньги, чтоб его купить? Если нет, то можно взять кредит в сберкассе, с ним поможем.
— Мне кредит не нужен — заплатили за изобретения, — сказал Коровка. — На машину хватит. Если можно, просьба. Машину я водить умею, на границе научился, только прав-то нет. Можете помочь? Не хочу ходить на курсы, посещать их некогда — я в Москву уеду, буду там учиться.
— Почему не в Минске? — спросил Машеров. — Да любой наш вуз вас примет с удовольствием.
— Так уже договорился, — Коровка встал, достал из шкафа лист бумаги и положил его перед Машеровым. — Письмо от ректора Суриковского института. Меня там ждут.
— Зря вы так, — сказал Машеров, прочитав письмо. — Здесь бы пригодились. Но настаивать не буду…
Он закончить не успел: в дверь квартиры позвонили — долго и настойчиво. Коровка извинился, встал и отправился в прихожую…
Статью в «Известиях» Шимко прочел с утра — секретарша принесла газету. Отложив ее, он закурил, придвинув керамическую пепельницу в виде башмака — подарили в День милиции. Вот же ж твою мать! Неприятности посыпались как бульба из лукошка. Для начала он огреб от Григоровича. Секретарь горкома не стеснялся в выражениях, заявив, что защищать Шимко не собирается. Сам в говно залез, пусть сам и выбирается. Он же, Григорович, ничего не знал и добро на дело в отношении Коровки не давал. Так и скажет, если спросят. Это означало, что прикрытия со стороны горкома ждать не следует, отвечать придется самому. Злость Шимко сорвал на Мурине, вызвав его в кабинет, где орал на лейтенанта, обещая ему всяческие кары. Следователь попытался переложить вину на дознавателя, дескать, тот все это замутил, но подполковник лишь повысил голос. То, что именно Пинчук его подставил, он и сам прекрасно понимал. Только дознаватель на службу не явился, а когда домой к нему отправили посыльного, жена сказала со слезами: муж исчез. Ночевать не приходил, где он пребывает ныне, знать не знает. Такое поведение капитана наводило на печальные мысли. Прячется или в бега подался. Чует, сволочь, статью над головой. Оставалось лишь надеяться, что бури не случится и все устаканится само собой. Шимко, возможно, отругают в УВД и слегка накажут, этим все ограничится. Начальству тоже не с руки раздувать такое дело.