БП. Между прошлым и будущим. Книга 1
Шрифт:
Знаете, мне сейчас хочется повторить мысль Э.Лимонова из старого его интервью — беседы с вами: «Я далек от всего этого. Они мне все любопытны — будто я попал в зоопарк и с удовольствием наблюдаю часами за какими-то животными, мне это интересно». Примерно так звучал тогда его ответ вам… Я абсолютно вне всего, что там сегодня происходит. Я хочу, чтобы, читая мою книгу, человек плакал, смеялся. Чтобы ему были знакомы те ситуации, которые я сочинил, чтобы они ему пришлись впору, чтоб он увидел — это часть его жизни, его судьбы! А больше мне ничего не надо. Хотя мне очень
Приезжаю я недавно к своей тетке в Женеву, у нее сидит американка, блистательно говорящая по-русски, — она переводчик в ООН, муж — американец. Так она мне рассказывает, что сегодня устроила одного русского, который за 36 тысяч франков в месяц (а это 25 тысяч долларов!) снял дом. И ходит он повсюду с охраной. Мне ужасно интересно — что это за человек? Но что мне очень не безразлично, с чем я сталкиваюсь и обо что я бьюсь, как мордой об стену, до крови — это, когда я вижу людей моего возраста, получающих гроши и голодающих, не имеющих возможности свести концы с концами…
— И с другой стороны, — вставил я, — смотрите, что происходит. Этой действительно ужасной ситуацией пугают Запад: мол, если вы немедленно не примете в нас участие, причем на наших условиях, вам будет хуже — в стране такое может произойти, что никто из вас не останется в стороне. Конечно же, оставаться равнодушным нельзя — независимо от этих угроз: у каждого есть там родные, друзья, близкие. Да и просто есть старики, о которых вы говорите… Но сегодня наша беседа подходит к концу — чем бы вы хотели ее завершить?
— Я безумно хочу, чтобы читатели, особенно те, кто приехал совсем недавно — в Америку ли, в Германию, или в Израиль, — ни в коей мере не хотели бы казаться коренными жителями этих стран уже через 10 дней. Можно ведь сохранить себя, можно придумать свой маленький мир, можно оставить в целости и сохранности добрые и хорошие привычки, которые вывезены из России и от которых так рьяно отказываются, чтобы казаться давно живущими, вросшими в эту нередко чуждую им поначалу жизнь. Но я хочу пожелать им как можно легче войти в эту жизнь — без эдакой унизительной уловки.
— Спасибо большое! — охотно и искренне согласился я с этой мыслью, поскольку она предполагает долгую жизнь языка, на котором мы говорим с вами, нашей газеты и наших книг. — Я думаю, что это пожелание будет правильно понято и принято нашим читателем.
— Главное, чтобы это было правильно понято, — улыбнулся Владимир Кунин.
Подросток-арестант, военный летчик, спортсмен, акробат, таксист, сценарист, писатель. Человек семи жизней.
Разговор этот происходил у нас в средине 90-х, давно и, как-то сразу, мы перешли на «ты». Но вот, годы спустя, хорошо знакомый голос в трубке — это Кунин из Москвы: завтра премьера фильма, поставленного по «Сволочам», — то есть, всё же снят по такому сценарию. А тогда Кунин категорически заявил:
— Да нет у меня времени для романа! Да и вообще — надоело писать романтические вещи.
Недавно — это я дописываю годы спустя — Кунин перевез из Ленинграда в Мюнхен почти всю библиотеку. Перестал ли Кунин
Человек семи жизней — так я завершил тогда первую публикацию нашей беседы — сначала в газете, а потом — и в сборнике.
Да что это я — все о прошлом, да все о прошлом…
Вот ведь, случилось нам как-то провести вместе дней 10 в Карловых Варах. Я-то там был планово, купил путевку еще в Лос-Анджелесе, а потом, погостив в Москве, мотнул к чехам. А Кунин сел в машину, усадил рядом жену Ирину, вырулил на автобан Мюнхен-Прага, и уже через несколько часов мы в его номере откупорили бутылку чего-то очень вкусного, привезенного им из Германии.
В общем, провели мы эти дни отменно: бродили по окрестностям, заходили перекусить, отведать местного пива — лучше его нет в мире, это я говорю вполне квалифицированно, или заглядывали в кофейни-кондитерские. Тоже вкусно…
А у Кунина, оказалось, день рождения приходился как раз на эти дни: я почти сразу нашел в местном магазине замечательного фаянсового кота (это традиционный подарок Кунину — в связи с популярнейшим героем его книг, котом Кисей — вот он и собирает коллекцию статуэток). Правда, недавно Кунин признался: в квартире места больше нет, скоро они нас самих выживут из дома — на балкон…
Так вот. Зашли мы отметить это доброе событие в рекомендовнный кем-то из знатоков Карловых Вар рыбный ресторан. Прислуживал нам в симпатичном подвальчике рослый расторопный парень — он быстро и аккуратно уставлял столик заказанными блюдами. Изучая меню, мы обнаружили в нём свежевыловленных креветок и, конечно, заказали себе по порции. Цена на них была проставлена вполне приемлемая, даже и по местным масштабам — что-то долларов пятнадцать значилось в колонке справа от названия.
Естественно, мы их и заказали, и естественно же, помимо всего прочего — как закуску к основным блюдам. Мы славно посидели, запили обед классным чешским пивом… и, переглянувшись, дружно замерли — перед нами лежал счет: там значилась какая-то фантастическая для этих мест сумма. Стали разбираться: может, описка, и ничего не поняли, оказалось — креветки! Дальше произошел такой диалог:
— Но ведь здесь написано 15 долларов! — это мы официанту.
— За 100 граммов, а в каждой порции по 500 граммов примерно… — это официант — нам.
Ну что тут скажешь: приходилось их, этих свежевыловленных созданий, на блюдо штук по пять, ну может — шесть… Выходило — каждая весила граммов сто и, стало быть, стоила десятку, а то и дороже. Так они же съедены, кто и как их теперь взвесит? Посмеялись мы сами над собой — во попались, гурманы! Ведь знал же официант — не мы, наверно, первые. Пережили, однако, а в этот ресторанчик больше не заглядывали — ну его. Так что, любители креветок — в Карловых Варах будьте бдительны!