БП. Между прошлым и будущим. Книга 2
Шрифт:
А еще что? Какие еще заслуги были у старого партийца? Вот, оказывается, вывел в люди нашего собеседника: в «Проблемы мира и социализма» запросто не устроишься.
— Редакция журнала находилась, кажется, в Праге? — спросил я Арбатова.
— Да. Два с половиной года я там проработал…
— И каким же образом Куусинен повлиял на вашу карьеру? — продолжал любопытствовать я.
— Он был членом редколлегии в «Новом времени» и, видимо, ему понравились мои статьи — я довольно много печатался, когда работал там. Вот он и пригласил меня на какие-то работы, которые ему поручали… Он тогда не был еще секретарем
— Выходит, у вас был солидный протеже.
— Ну, в какой-то мере, — не вполне согласился с моей репликой Арбатов. — Больше же я считаю его своим учителем. Я уже занимал определенное положение, собственно, и больших скачков у меня не было в карьере. Когда Сталин умер, всё висевшее грузом на моей биографии, ушло — в том числе и тень отца, хотя уже и реабилитированного, но, тем не менее, сидевшего… Это было и на нем пятно, и на мне. И все равно я встретился с каким-то недоброжелательством — но все же это было незначительным. И я много работал…
— У вас отец еврей. А кто-нибудь из вашей семьи живет за границей — как эмигрант? — это спросил его Баскин.
— Нет. Из тех, кого я знаю, никто не уехал. Из самых близких к отцу уже все умерли, кроме одной сестры.
— Такой еще вопрос: существуют ли сегодня спецраспределители? — после общего молчания, длившегося, может быть, минуту, поинтересовался Илья.
— Насколько я знаю, нет…
— И ваша жена ходит с кошелкой в обычный магазин?
— Да, конечно, — и в магазин, и на рынок.
— А у самых высоких руководителей?
— Ну, я думаю, что у них там есть стол заказов или что-то в этом роде.
— То есть тот же распределитель, который теперь называется «стол заказов»?
— Ну, не совсем…
— Так все же, какая разница в этом — между тем, что было, и тем, что сейчас?
— Видите ли, если это и есть… вернее, если бы этого в какой-то форме не существовало, было бы нехорошо: представляете, президент и его жена должны были бы ходить, доставать товары и все такое. Все-таки, надо определенный круг людей исключить из этого… Так что, сегодня это гораздо более узкий круг — если он есть. И если есть «стол заказов», то ты заказ полностью оплачиваешь, тогда как то, что раньше было «кремлевкой», оплачивалось покупающим лишь на 50 процентов, а остальное была дотация.
— Да там и цены были другие — чисто символические! — не удержался я.
— Это другой вопрос. Я вам говорю просто, как это было — я ведь сам в ЦК работал и тоже получал там продукты. Там и качество их было другое, — задумчиво завершил он свой ответ. В контексте нынешней постсоветской жизни даже в его, Арбатова, устах это прозвучало почти ностальгически.
Потом мы снова заговорили об организации, которую создал Арбатов, но и которая создала ему нынешний его статус — об Институте США и Канады. Организация явно неординарная, с задачами чрезвычайно специфическими и весьма приближенная к самым верхам — а потому с нашей стороны было вполне естественным поинтересоваться: курировалась ли она Комитетом государственной безопасности?
— Нет, — вполне определенно и не оставляя место
— Стало быть, внешняя разведка получала ваши рекомендации?
По-моему, впервые за всю нашу беседу Арбатов замялся:
— Нет, они, так… честно говоря… это детали, о которых не принято говорить. Иногда я просто видел, что к нам направлялись работники, которые, ну, может быть, попали в немилость, но не настолько, чтобы совсем от них избавиться. Вот такие, как Юрченко… В принципе, они, — это Арбатов, по-видимому уже заговорил о Комитете госбезопасности, — были заинтересованы в чем-то, на что я соглашался. И я оговаривал это, поскольку у меня были хорошие отношения с их руководством.
Вот в аналитической работе — да, пожалуйста! Оценка ситуации, например. «Мы, — говорил я им, — также можем высылать вам материалы разработок института, если вас они интересуют: как мы оцениваем американскую экономику, ход ее развития… или, вообще, мировую экономику, международные отношения» — это да. Но — никаких оперативных дел! В таких делах институт не должен даже на расстоянии участвовать! Потому что Институт мне кажется более важным, чем эти мелкие дела: его можно использовать для понимания Америки. А работали мы, в основном, непосредственно на руководство страны.
— А сейчас на какие средства существует институт?
— На средства Российской Академии наук. Мы финансируемся довольно бедно и потому стараемся подработать еще на Договорах.
— И ничего от правительства?.. Сколько же у вас сотрудников?
— Около трехсот.
Вспомнив, что темой нынешнего визита нашего собеседника в США является выход на английском языке его книги «Система», мы поинтересовались судьбой ее русского варианта.
— У нас она вышла в издательстве «Международные отношения» в марте прошлого года под другим названием: «Затянувшееся выздоровление». С подзаголовком «Свидетельство очевидца». Я — по совету американских издателей — для английского варианта дописал последнюю главу и два раздела, а примечания вынес в отдельную главу: об институте, биографические сведения, о войне. Я сейчас даже не знаю, есть ли еще в продаже русская книга — наверное, за полтора года ее раскупили.
— Может, есть смысл ее переиздать?
— Вы знаете, это уже будет другая книга. Так я просто и пишу — другую. А вообще, хотелось бы, чтобы вы эту книгу прочли. Мне интересно ваше мнение, — Арбатов придвинул к нашему краю столика толстый том с дарственной надписью — нам обоим сразу. — У меня с собой, — извиняясь, заметил он, — остался один экземпляр. Так вот, я вам скажу: я политически не диссидент — я отношусь к тем, кто считал, что надо реформировать, менять систему изнутри. Хотя я с уважением отношусь ко многим диссидентам и восхищаюсь их смелости. Сахаровым, например. Личных отношений у меня с ним не было, но я преклонялся перед тем, что он сделал.