Брачная афера
Шрифт:
И тогда он начинает двигаться — размеренно и прекрасно, крышесносно и настойчиво. Он стучит в мои двери и находит отклик. Он заходит в дом и открывает настежь окна. Он врывается свежим ветром и пьянит. Он сводит с ума и заставляет видеть звёзды среди белого дня. Он заводит пружину до отказа и позволяет ей выстрелить, взвиться распрямиться во всю силу.
И тогда я кричу, выпуская птицу на волю. Получаю заряд в самое сердце и взлетаю выше и выше, пока небо не принимает меня в свои объятья, не дарит освобождение, обжигая горячими
А затем я ловлю его, прижимая к себе покрепче, позволяю содрогнуться и застонать. Упиваюсь его дрожью и наслаждением. Мне так хорошо, что я расслабляюсь. Плыву по течению, качаюсь на волнах, замираю, не понимая, где я.
Зато я очень хорошо знаю, с кем. Сейчас он мой. Только мой. И не важно, что будет завтра.
Кажется, я на миг закрываю глаза, расслабленная и удовлетворённая. С улыбкой на лице и с горячим солнцем вместо сердца.
А когда я открываю их — уже утро. Я одна. Никого рядом нет. И только смятая простынь говорит, что мне ничего не приснилось. Всё было. Но куда-то исчезло.
Тихо и пусто. Я боюсь этой тишины. Хочется спрятаться от неё под одеяло, но я поднимаюсь в надежде, что Анри всё ещё здесь, со мной. Просто вышел из комнаты, отлучился на минутку. И сейчас он в душе или пьёт кофе на кухне. Смотрит в окно или вышел ненадолго, чтобы вернуться с цветами или свежими булочками.
Никого нет. И вещи его исчезли. И дверь аккуратно закрыта на защёлку. И тогда я спускаюсь спиной по стене и закрываю лицо руками. Прижимаю к себе колени и плачу. Тихо роняю слёзы. Хочется выть, но я не позволяю себе этого.
Не нужно. Уже ничего не нужно. Я же знала: завтра не будет. Зато было всё, о чём я мечтала. Что просила, то и получила. Есть ли смысл биться о стену головой? Нет никакого смысла. Есть всего лишь трезвая реальность, в которой нет места миллионерам с виноградниками и чуть-чуть ресторанами.
Я поднимаюсь на ноги и бреду на кухню. Ставлю чайник на плиту и грею руки. Звоню на работу и беру ещё три отгула.
— Ты заболела?
— Да. Хочу отлежаться.
Пусть кто-то другой немного поработает больше. А мне… нужно отойти. Отдышаться.
Я выключаю чайник и бреду в спальню. Падаю на кровать и укрываюсь одеялом с головой. Отключаю телефон и закрываю глаза. Я ставлю жизнь на паузу. Иначе сложно выжить. Но я выживу, конечно. От любви ещё никто не умирал.
Глава 11
Через день я взяла отпуск. Просто поняла, что не смогу сейчас ни работать, ни делать вид, что у меня всё хорошо.
— Стрельникова, ты смерти моей хочешь! — кричала на меня начальница. — Работать кто будет? Что за блажь?
Но я стояла, опустив голову и пряча глаза. Мне всё равно. Пусть кто хочет. Я не смогу. Не имеют права мне отказать.
Мне и не отказали. Начальница, наверное, что-то поняла. Даже кричать перестала. А я смогла
Меня словно кувалдой по башке приложили. И я так и ходила оглушённая. Никак в себя прийти не могла.
Настойчивый звонок в дверь вырвал меня из сна. На миг показалось: Анри вернулся. Кинулась к двери, замок дрожащей рукой открыла. Но это был не он. Всего лишь подруга моя.
— Ты что, офонарела? С катушек слетела? — кричит она с порога и размахивает пакетом из супермаркета. Там что-то звенит жалобно, но ей всё равно. Она в раж вошла, остановиться не может. Теснит меня, врываясь внутрь. — Телефон отключила, пропала с радаров! Так же и инфаркт получить можно! Я ж тебя с собаками искать начала, на работу тебе звонила! Какой отпуск зимой? Ты совсем ку-ку? Мы ж летом на море собирались! Я ж…
Она осекается на полуслове, наконец-то увидев мою понурую мордаху.
— Та-а-ак, — прозорливо тянет она. — А ну марш на кухню! — командует таким тоном, что я плетусь, подчиняясь её напору. Инка пыхтит в прихожей, снимая пальто и сапоги. — Что, приложило тебя французом твоим?
Она уже рядом. Не злорадничает. Жалостливо так вопрошает. И меня прорывает. Слёзы градом. И губы в пляс идут.
— Ну-ну, — обнимает меня за плечи подруга. — Перестань. Или нет, лучше поплачь. Со слезами тяжесть уходит. Отпустишь на волю, глядишь, уплывёт чемодан без ручки. А то мыслимое ли это дело — тянуть на себе груз? Что, звонить перестал?
Я отрицательно мотаю головой.
— Встретились, что ли?
Я киваю жалко.
— Ну и как?
И тут я в голос реву, захлёбываясь.
Читай на Книгоед.нет
Инка чайник ставит, в холодильник лезет. Ругается сквозь зубы, понимая, что у меня там не только мышь повесилась, но и тараканы.
— Не жрёшь ничего, понятно. Хорошо я запасливая. Сейчас.
Она выбегает из кухни и возвращается с пакетом.
— Чёрт, банку расколотила! — улыбается радостно, словно ей там кило золота подкинули. — Ну и фиг с ней, огурчики не испортились от этого. Сейчас я помою, стёкла выкину, всё будет зашибись!
И пока она хлопочет, на стол накрывает, бутерброды делает, я постепенно вываливаю ей всё.
— Не предохранялась? — Инка у меня прямая, как дверь. Я головой мотнула. — Ясно. Как всегда. Пар поднялся, крышечку снесло. Ладно, мать, не горюй. Ну, прилетел, улетел, а нам дальше жить. Если улетал-то.
— Да улетал, Инн. Не делают у нас таких.
— Ой, да у нас ещё лучше делают, — машет подруга раздражённо рукой. — Привыкли, понимаешь, иностранщине этой поклоняться, а дома своих — завались! Всяких! И бизнесмены есть, и владельцы ресторанов! И с виноградниками имеются, если поискать. И морально посильнее будут этих французишек. А то разок попробовал и слинял. Испужался, что ли. Нежный нарцисс, к морозам нашим непривыкший.