Брачные союзы Дома Романовых

Манько А. В.

По традиции свадьбы царских особ были очень церемонными, пышными, с многодневными пирами. Изо дня в день с утра до позднего вечера шли разные парадные выезды, выходы, приемы, торжественные обеды, балы и т. д. Можно себе представить положение новобрачной, которая обязана была везде присутствовать, быть у всех на виду и все делать строго по церемониалу.

Поскольку речь идет о моде первой половины XVIII века, то к вышесказанному следует добавить также неудобства тогдашнего парадного костюма, состоявшего из тесного корсажа, покрытого жесткой златотканой материей, который, как броня, заковывал талию, из огромной юбки, сшитой из плотной парчи, которая почти не гнулась, и, наконец, из обременительной прически,

представлявшей собой целое архитектурное сооружение парикмахерского искусства.

Свадьба начиналась церковным обрядом, торжественность которого сочеталась со знатностью бракосочетавшихся. Венчанию предшествовало не менее торжественное обручение в доме невесты, откуда свадебный поезд церемониально отправлялся в церковь. Этот поезд состоял из бесчисленного ряда экипажей, сопровождаемых большой свитой придворных чинов и слуг. Разумеется, особенно выделялся экипаж невесты. Так, принцесса Анна Леопольдовна ехала под венец в огромной, живописно оформленной, позолоченной карете, которую везли восемь великолепных белых коней в бархатной с золотым набором сбруе, со страусовыми плюмажами на головах. Царский экипаж сопровождали камергеры и дворяне верхом, а также сорок восемь лакеев в золотых ливреях, двенадцать скороходов, двадцать четыре пажа.

Поскольку свадьба Анны Леопольдовны происходила летом, то невеста и все дамы ехали в платье-декольте с открытыми головами, сверкая на солнце многочисленными драгоценностями. Невеста была в белом парчовом платье с корсажем, унизанным бриллиантами. Ее густые волосы, спадавшие на грудь и спину, переплетались также бриллиантовыми нитками. На ее голове возвышалась небольшая великокняжеская корона, усеянная драгоценными камнями.

После бракосочетания в Казанском соборе, совершенном митрополитом Вологодским, свадебный поезд отправился во дворец на торжественный обед.

Для распоряжений на свадьбе был избран из почетных вельмож «маршал», вооруженный жезлом, и ему подчинялись шаферы. Именно маршал встречал из церкви новобрачных музыкой, вел их и усаживал под балдахином. Дамы поражали великолепием своих нарядов, в особенности принцесса Анна, на которой было платье из золотой ткани, отделанное пурпуровой бахромой. Из такой же ткани был сшит и свадебный костюм принца Антона-Ульриха.

После торжественного обеда начался бал с участием всех присутствовавших гостей: его открыл маршал, который вел невесту в первой паре. Бал продолжался несколько часов. В этот же день императрица дала в честь новобрачных ужин. Молодые, цесаревна Елизавета Петровна и семейство герцога Курляндского сидели за особым столом, а Анна Иоаннов на подходила к гостям и приветливо разговаривала с ними. Ужин отличался изысканностью и обилием яств, а также поразительной роскошью обстановки.

– Уж больно утомилась я, – говорила императрица окружающим ее лицам. – Надобно мне самой отдохнуть, да и другим дать покой. – И по воле государыни днем всеобщего отдыха был назначен четверг.

Императрица сама отвела невесту в ее комнату. При этом за Анной Иоанновной следовали герцогиня Курляндская, две придворные дамы и жены министров, уполномоченных от иностранных государей, находившихся в родстве с принцем Антоном. Войдя в уборную молодой, императрица приказала герцогине и леди Рондо раздеть принцессу. Дамы сняли с молодой тяжелый и пышный наряд и надели на нее капот из белого атласа, отделанный великолепными брюссельскими кружевами. После этого императрица поручила герцогине и леди Рондо пригласить к принцессе ее мужа, который и явился переодетый уже в домашнее платье, сопровождаемый одним только герцогом Курляндским. Когда принц вошел в уборную, императрица поцеловала его и племянницу, пожелав им счастья, и, сделав им наставление, чтобы они жили между собой дружно и мирно, весьма нежно распрощалась с ними и отправилась отдыхать в Летний дворец.

Более

всех, несмотря на свою молодость, истомилась Анна Леопольдовна; для нее, нелюдимки по природе, выросшей в уединении, многочисленное общество всегда было в тягость. Теперь же такая тягость чувствовалась ею еще сильнее. Для нее невыносимо было являться при всех торжествах на первом плане, привлекать на себя любопытные взгляды всех присутствовавших и выслушивать льстивые поздравления с таким событием в ее жизни, которое она считала вечным для себя несчастьем. Но делать было нечего, приходилось веселиться поневоле или, по крайней мере, хоть показывать веселый вид.

Отдохнув один день, двор вновь принялся веселиться, и в пятницу после полудня в залах Зимнего дворца открылся придворный маскарад. Несмотря на летнюю пору, когда так легко было устроить настоящий сельский праздник, императрица желала видеть такой праздник в стенах своего дворца, и потому в длинной его галерее было устроено что-то вроде луга со столами и скамейками, покрытыми цветами. Главной же особенностью этого маскарада были четыре кадрили; каждая из них была составлена из двенадцати пар. В первой кадрили явились новобрачные. Как они, так и прочие участницы и участники в этой кадрили были одеты в домино оранжевого цвета с маленькими такого же цвета шапочками на головах, с серебряными кокардами, с небольшими воротничками из кружев, завязанными лентой, вытканной из серебра. В составе этой кадрили находились со своими супругами те иностранные министры, которые были в родстве с принцем или с принцессой.

Во главе второй кадрили была цесаревна Елизавета и принц Петр Курляндский в зеленых домино с золотыми кокардами, и все участвовавшие в этой кадрили были одеты так же, как принцесса и принц. Предводителями третьей кадрили были герцогиня Курляндская и Салтыков, родственник императрицы. Кадриль эта имела голубые домино с розовыми кокардами. Участвовавшие в четвертой кадрили, во главе которой явилась принцесса Гедвига, дочь герцога Курляндского, и его второй сын, принц Карл, были одеты в домино красного цвета с зелено-серебряными кокардами. Маскарад окончился роскошным ужином. Императрица не была замаскирована и как внимательная хозяйка прохаживалась целый вечер между гостями, обращаясь к ним то с ласковым словом, то с благосклонной шуткой.

Празднества окончились маскарадом в саду Летнего дворца и великолепным фейерверком. Для народа перед дворцом были устроены фонтаны из белого и красного вина, выставлены жареные быки и разные другие яства. Сама государыня бросала с балкона в толпу пригоршни серебряных денег.

Молодая чета поселилась на постоянное житье в одном дворце с императрицей, но на особой половине, обращенной окнами на Александровскую площадь. Сравнительно с прежним временем Анна Леопольдовна не пользовалась большой свободой. Причиной этого был, впрочем, не супруг принцессы, в глазах которой он не имел решительно никакого значения, а подозрительность императрицы и герцога. Впрочем, и сама Анна не искала никаких развлечений. Она желала прежде всего уединения, ограничивая свое общество небольшим кружком близких к ней лиц.

12 августа 1740 года Анна Леопольдовна родила сына – принца Иоанна, который и должен быть стать преемником императрицы. Бездетная Анна Иоанновна чрезвычайно обрадовалась его рождению и отпраздновала это событие торжественными молебствиями во всех городах обширной империи. Императрица сама была единственной восприемницей новорожденного от купели.

Анна Иоанновна страстно полюбила младенца, будущего императора, взяла его от родителей, поместила рядом со своими апартаментами и только жене Бирона, герцогине Курляндской, доверяла заниматься с наследником российского престола. Анне Леопольдовне, как и принцу Антону-Ульриху, пришлось терпеть разлуку с сыном, пока была жива тетка-императрица.