Брачные танцы на пепелище
Шрифт:
– Ты права, это я загнула, – соглашается она наконец. – Если так утверждать, получается, что у многих женщин просто нет возможности вести достойную жизнь… Потому, что нужных людей – мужчин, я имею в виду – в жизни раз, два, и обчёлся!
– Считаете, ваш муж – нужный мужчина?
– Нужный.
Сказала, опять будто раздумывая, а так ли это?
Харчами перебирает Маргарита Сергеевна! Да ей любая Юлина подруга позавидует. У неё один дом такой, что другим вовек подобного не иметь. Дворец, да и только! А кто ей всё это дал? Мужчина, которого она называет просто: нужный. Как
Хотела бы Юля жить в шалаше, но с любимым? Хотела бы! И, между прочим, она ничуть не лукавит. Просто у неё любимого нет.
Юля опять стала думать про Генку. Получалось, у неё мужчина ненужный. Иными словами, если за него зацепишься, неизвестно куда он тебя притащит. А, скорее всего, в никуда. Это потому, что она всегда соглашается на меньшее, худшее, то, что прибило к её берегу, а не она сама выбрала… Не рак, так жаба.
А Юлия вроде, и сама не слишком явно к какой-то цели пробивается, но и по течению бревном не плывёт. Так что есть и четвертый путь, и Юля – живая тому иллюстрация. Имеет парня, себе на хлеб зарабатывает. Живет, как и многие другие. Вот вам и четвёртый путь. А, может, найдётся и пятый. Надо будет на досуге подумать.
По-хорошему, лучше всего прогнать Генку… Опять она на одном и том же месте тормозит. Мол, на него своё время тратит, а тот единственный, нужный, может пройти мимо, и Юля его не заметит…
Маргарита думает, она Америку открыла! Не так всё просто.
И вообще, не нравится Юле это слово: нужный! Про мужчину своего сердца. Она бы хотела говорить красивее: любимый, единственный. Но стесняется таких высоких слов… Даже не столько высоких, сколько затёртых, ну, или привычных.
Так вот, единственный мужчина останется неопознанным как таковой, если разбрасываться на людей случайных. Вернее, некогда будет обратить на него внимание, потому что Генка, если он рядом, такой шумный, такой… неуютный, что ли, такой взбалмошный. Безбашенный, говорит Юлина приятельница Виктория. Рядом с ним Юля никогда себя спокойно не чувствует, а только и ждет какой-нибудь неприятности… Вместо того, чтобы смотреть по сторонам, отыскивая своего единственного, она пребывает в постоянном напряжении… из-за человека ей ненужного!
– Вот черт! – вспоминает Маргарита и хлопает себя по лбу. – Опять забыла на загранпаспорт сфотографироваться. Может, сегодня пораньше уйти?
– Сегодня к вам на прием придёт врач из «скорой», – не может не съязвить Юля.
Вот ведь всё человеку досталось, и везение, и внешность. Юля тоже мужчинам нравится, но не так, как Маргарита. Чтобы они смотрели на неё и теряли дар речи. А тоже хотелось бы, чтобы от тебя мужчины столбенели…
Наверное, они так на врачиху ведутся оттого, что Рита – яркая, броская, а Юля – средненькая. Особенно, если не накрасится.
Зато, когда накрасится, у нее тоже глаза неплохие. Игорь говорил, как вишни! Недавно она попробовала к этим вишням зеленый цвет теней. Классно получилось! Но на работу так ярко краситься просто неудобно. В общем, она стесняется как-то конкретно улучшать свою внешность. Только теперь это Юля с удивлением понимает. Она боится, что окружающие заподозрят её в кокетстве. Чего
Но разве так уж плохо, немного пококетничать? И хочется, и колется! Но ей кажется, это заметят и начнут над нею посмеиваться. Ишь, тоже в красавицы захотела!
И это у Юлии с детства, вот такая неуверенность в себе. Но ведь не уродка же, чего бы ей стесняться?
И волосы у Юли каштановые, пострижены по моде. Как бы Мирей Матье наоборот. То есть волосы у неё не внутрь накручиваются, а наружу… Задорненько, как говорит её знакомая парикмахерша Галя. Она, кстати, частенько поругивает Юлю, что та не следит за собой.
Но поскольку сейчас Юля решила волосы отращивать, к Гале она пока ходить не будет. Уж больно та дорого берёт. Тысяча двести рублей за стрижку и укладку. Что Юля, дочь Рокфеллера? А привести в порядок отрастающие волосы можно и в Отрадной, где живут Юлины родители, там знакомая парикмахерша за то, чтобы подровнять концы волос, больше ста рублей не возьмёт.
– Ты только раз в два месяца хорошо выглядишь, – говорит Галя, – когда приходишь ко мне стричься… кстати, почему так редко? Ты ведь после укладки наверняка не спешишь на свидание, а идёшь домой, чтобы лечь спать пораньше и отличную прическу заспать!
Нет, но почему, – могла бы сказать ей Юля, – Генка её со стрижкой видел, и не раз. Только вот чтобы похвалить, ума у него не хватает… Не хочет он Юлю, с понтом, баловать. Мол, чтобы не зазналась и не думала о себе больше положенного. Что уж ему так жалко для неё всего: и денег, и приятных слов… Какая всё-таки у Юли убогая жизнь!..
– Ах, да, – бормочет Маргарита и краснеет. – Сегодня же Сева прийти собирался!
Юля чуть не забыла, как только что уела шефиню. Насчет врача.
На месте Маргариты она бы такую медсестру уволила. Вот чему Юленька сейчас радуется? Тому, что пусть и мысленно, но красиво поставила вопрос – безобразие, о чём думает замужняя женщина!
Впрочем, она почти тут же о своём смущении и забывает. А чего ей, и правда, сомнениями мучиться? Как-то Юля спросила у Маргариты.
– Ваш муж вас не ревнует?
– Я не даю ему повода, – сухо заметила та.
Ой, будто для ревности обязательно повод нужен. Она сама по себе произрастает. Всё зависит от фантазии того человека, от которого эта самая ревность исходит.
– Послушайте, Маргарита Сергеевна, – спохватывается Юля. – Наверное, надо было нам и в полицию позвонить?
– Думаю, врач «скорой» это сделает, – задумчиво говорит Маргарита.
– А если нет?
Юля набирает номер телефона полиции и, услышав голос дежурного по городу, спрашивает:
– Скажите, пожалуйста, надо ли сообщать в милицию о том, что возле нас человек разбился? «Скорая помощь» мотоциклиста увезла, а его искореженная машина так здесь и валяется.
– Диктуйте адрес, – говорит милиционер, – я сам сообщу, куда следует.
Примерно час спустя они слышат шум подъехавшей тяжелой машины.
– Мотоцикл грузят, – предполагает Маргарита.
Но проверять это предположение медики не идут. На этот раз работы много. В кресле маленькая пациентка, а у кабинета ждет с мамой ещё одна.