Брачный экстрим. Школа «Челси».
Шрифт:
– Да, детка, значит, тебя отправила на учебу мама, причем в институт, а ты оказалась у меня. Как ты собираешься оправдываться перед отцом, если он приедет, когда ему захочется тебя отлупить?
– Они не будут меня искать, главное, я должна звонить раз в неделю и докладывать, как у меня дела. У них без меня проблем хватает. У матери только три месяца назад родилась тройня, малые болеют все время, да и жить нам было тесновато, поэтому родители, наверное, рады были меня отпустить. Даже деньги, которые откладывали на черный день, мне отдали. И вообще, папаша очень доволен, что я уехала. Он меня ненавидит с
– Ладно, бедолага, только больше никому не рассказывай про свой сексуальный опыт. – Инесса отпила воды прямо из пластиковой бутылки, стоявшей у нее на столе. – Теперь я хочу познакомиться с девушкой Ниной из Питера. Судя по всему, ей придется тяжелее всех в нашей компании. – Инесса сделала пару шагов к последнему ряду столов.
Вика взглянула на меня и вздохнула с облегчением. Я ободряюще прикрыла глаза и кивнула. Мол, не переживай, никто не обещал, что будет легко.
Нина
С тех пор как олигархи-миллиардеры начали кампанию по завоеванию мирового господства в горячих точках и злачных местах глобального бизнеса, институт любовниц у новых русских приобрел характер эпидемии. В Москве чистенькая ненавязчивая молоденькая любовница больше не является ни постыдной тайной, ни даже тайным символом высокого статуса.
Нина оказалась рыжей, коротко стриженной девчонкой с веснушками, мальчишеской фигурой и длиннющими ногами. Она единственная среди нас обходилась без каблуков. Когда Инесса подошла к ней, та почтительно встала. Ее ноги заканчивались примерно там, откуда у мамы Лосер начинались руки.
Я почувствовала укол ревности: почему этой рыжей придется тяжелее, чем мне, например. Думаю, остальные подумали о том же. Знаете, как иногда бывает: от недоверия, обмана, злости, зависти и прочих негативных эмоций, собранных в одном небольшом пространстве, воздух становится липким, сероватым и тяжелым. У меня лично сразу начинает болеть голова и немного подташнивает. Я почувствовала, как к горлу подступает неприятный ком. Видно, девчонки порядком невзлюбили Нину после слов мадам Лосер.
– Так, Нина. Твое сочинение – самое короткое из всех. Более того, оно состоит только из одной части. Ты считаешь, что твою историю можно рассказывать в оригинальном варианте? – Инесса буквально сверлила Нину карими глазами.
– Но мне кажется, что другим словами рассказать об этом невозможно, – спокойно возразила девушка.
– Скажи мне, Нина, ты – единственный ребенок в семье?
– Нет, у меня недавно родился маленький брат. – Нина опустила глаза.
– Странно… Почему сразу после рождения ребенка твои родители решили развестись? Это бывает редко. – Инесса не отрываясь смотрела в лицо Нины, та не смела поднять глаза. Напряжение достигло какой-то звенящей точки, каждая из нас была рада, что находится сейчас не на месте рыжей.
Инесса буквально отлепила взгляд от Нининого лица и поднесла к глазам листок, меньше чем на четверть страницы заполненный текстом.
– Послушайте, девочки, что рассказала нам о себе Нина из Питера. – Инесса принялась зачитывать
Судя по всему, у нее был самый идеальный background из всех нас. До настоящего момента Нина жила в обыкновенной, крепкой и дружной человеческой семье, где все пользовались взаимными уважением и любовью. Мама с папой не стеснялись проявлять свои чувства и никогда не ругались. Нина всю свою сознательную жизнь пребывала в убеждении, что благополучие – божий дар для всех, и недоумевала по поводу ссор, разводов и прочих житейских неприятностей. Она считала, что люди, которые не могут прийти к компромиссу, – убогие, тем более если от спокойствия в доме зависит счастье детей. Мама и папа для Нины были единым организмом ровно до того момента, пока они не усадили ее за стол и не сказали:
– Ты уже взрослая, мы можем сказать тебе правду. Мы с мамой уже давно не любим друг друга и считаем, что оставшиеся годы можно прожить лучше, полнее и честнее.
– Почему вы раньше не говорили мне об этом? – сквозь слезы спросила девушка.
– Ты была недостаточно взрослой.
На этом сочинение обрывалось. В художественном смысле здесь был некий авторский ход: додумайте, мол, сами. Но с точки зрения Инессы, в откровении присутствовала некоторая недосказанность.
Инесса продолжала атаковать Нину вопросами, требуя немедленного ответа:
– Хорошо, тогда скажи нам, любит ли твой папа твоего маленького братика? Кстати, сколько ему?
– Шесть месяцев. – Нина опустила голову еще ниже. – Да, любит.
– Тогда я вообще ничего не понимаю. Папа долгое время притворялся хорошим семьянином, чтобы после рождения ребенка сразу покинуть всех, кто ему дорог, и заодно выставить из дома любимую дочь? Что-то не клеится. А может быть, братик от другого дяди? Но как тогда папа может его любить?.. – Инесса зловеще замолчала. Затем повернулась к нам и четко произнесла: – Девушки! Наша маленькая Нина немного завралась. Она не хочет откровенно рассказывать о мотивах, которые привели ее в наш коллектив. Поэтому я принимаю это сочинение как вторую версию, а о том, как было на самом деле, Нина сейчас расскажет нам вслух. Иди сюда, Нина, не стесняйся. Мы же договорились, что никто никого осуждать не будет.
Нина неуверенно подошла к Инессе, вздохнула глубоко и прерывисто, а затем выпалила:
– Это – мой ребенок!
Заявление прозвучало как взрыв. Мы замерли на местах, стараясь не привлекать к себе внимания ни единым звуком.
– Рассказывай, Нина, рассказывай, – подбодрила Инесса.
Нина, надо отдать ей должное, не плакала и не тряслась как осиновый лист, у нее только чуть дрожал голос и спина согнулась так, как будто на ней висела тяжелая неудобная поклажа. Она заговорила:
– Я встречалась с мужчиной, он был нашим родственником, точнее… – она смущенно потупила взор, – маминым младшим братом. Я знала его с детства, постепенно из дяди Саши он превратился просто в Сашу, потом мы реально влюбились друг в друга, и никто не мог повлиять на наши отношения. Правда, папа не знал, может быть, догадывался, а мама прекратила всякие отношения с братом, считала его законченной скотиной. Когда я поняла, что беременна, уже было поздно что-то предпринимать, да я и не хотела, потому что была уверена, что мы с Сашей поженимся. Я даже бросила работу.