Брачный офицер
Шрифт:
— Видно, я спутал ее с кем-то, — не слишком умело соврал он.
— Вообще-то, — сказал Джеффрис, — я хотел поговорить с тобой по поводу Элены. Понимаешь, имеются некоторые языковые трудности.
Джеймс попытался сделать вид, будто крайне удивлен:
— Неужели?
— Надо, чтоб ты перевел пару фраз. Но есть весьма деликатные.
— Ну, я попробую… — неуверенно отозвался Джеймс.
— Как, например, сказать: «Честно говоря, я подустал»?
— «Mi sento stanco, veramente».
— Ну, а это, к примеру, э-э… «Очень здорово и все такое, но лучше
— Трудновато, по правде говоря, не зная точно ситуации, ну, скажем: «Е molto bene ma non farlo, grazie».
— А вот: «Вот сейчас мне немного больно»?
— «Mi fa male quando lo tocca».
— А: «Пожалуйста, хватит?»
— «Smettila, per favore».
Шевеля губами, Джеффрис проговаривал про себя незнакомые выражения.
— Ладно, это все, — наконец произнес он вслух.
С изрядно напудренным носом к ним присоединилась Элена. Они с Джеффрисом, соединив через стол руки, игриво улыбались друг другу.
— Послушай, Джеймс, — произнесла Элена по-итальянски, — как ему сказать: «Aspetta!»?
— Э… Э… Э… «Погоди!», наверное.
— Годи? — повторила она неуверенно.
— «Погоди».
— Погоди… Погоди! А как сказать: «Non smettere!»?
— «Не останавливайся».
— A «Facciamolo ancora ma piu piano»?
— Это будет… «Давай повторим, только медленней».
— Медли… Медли…ней. Отлично. А «Svegliati, caro»?
— «Милый, проснись, пожалуйста».
— Мили… просни… пожалста… О'кей, по-моему этого хватит.
— Слон?
— А?
— Нужна еще моя помощь?
— Нет, думаю, теперь я надежно оснащен. Спасибо.
— В таком случае, — сказал Джеймс, — пойду-ка я обратно. Могу я за себя заплатить?
Слон отвернул рукав. Его предплечье украшало не менее полудюжины часов и, как отметил Джеймс, весьма солидных размеров.
— Нет нужды, старина, — сказал Джеффрис, отстегивая одни часы и выкладывая на стол. — Тут я в Абруццо с немцами повстречался. Так это с одного из них.
При входе в Палаццо Сатриано Джеймса встретил шум, гулко разносившийся по мраморной лестнице. Казалось, как будто где-то гуляют — хотя нет, решил он, это не веселье; доносившиеся до него голоса звучали гневно, тревожно, некоторые взвивались до визга.
Обогнув площадку первого этажа, он обнаружил, что дорогу ему преграждает толпа женщин — молодых и разодетых как на праздник. Они толкали и пихали друг дружку с явным намерением пробиться поближе к двери Службы армейской контрразведки. Ближе к цели уже кипела драка, что давало возможность тем, кто непосредственно в ней не участвовал, попытаться прошмыгнуть мимо конкуренток и занять их места, а это, в свою очередь, приводило к еще более бурным столкновениям. Не без усилий Джеймс пробивался вперед, овеваемый ароматами духов, всплесками визга и атласных черных волос.
— Что здесь, черт подери, происходит? — осведомился он, вступив под надежный кров своего кабинета.
Карло пожал плечами:
— Три часа дня.
— Что три часа дня, это я и без вас, Карло, знаю. Почему толпа женщин под дверью?
—
— Как — все эти?
— Нет, тут только новенькие, кому еще не определили время для собеседования.
— Господи Боже, ну а скольким это время уже определено?
Карло порылся в шкафу и извлек толстую пачку бумаг.
— Сорока или пятидесяти…
— И давно все эти тут?
Карло снова пожал плечами. Его движения плечами, как уже отметил Джеймс, были крайне красноречивы: общение без слов. Иногда они означали, что Карло не находит ответа на заданный вопрос, но чаще всего наводили на мысль, что он либо не хочет участвовать в том или ином разговоре, либо считает это ниже своего достоинства.
Неудивительно, что Джексон так ничего и не смог поделать с черным рынком, думал Джеймс. Все свое время он убивал на обработку потенциальных армейских невест. Немилосердная мысль мелькнула в голове; не сознательно ли Джексон, зная, что ему скоро отправляться на родину, накапливал неразрешенные дела, преспокойно решив себе, пусть все это расхлебывает его преемник?
— Так, — сказал Джеймс. — Прежде всего, надо их всех переписать. Карло, не могли ли бы вы выйти и сказать этим дамам, чтобы они образовали нормальную очередь?
На лице у Карло не дрогнул ни один мускул:
— Выйти я могу. Но прежде вам следовало бы объяснить им, что такое нормальная очередь.
Почти три часа было потрачено на то, чтобы узнать имена и адреса девиц, в результате Джеймс изрядно утомился.
Ровно в семь к нему в кабинет вошел щуплый итальянский господин. Был он в весьма поношенном смокинге и белой бабочке, размером и конфигурацией точь-в-точь повторявшей усы у него над верхней губой.
— Обеда готова, — провозгласил он скорбно, как будто извещал о гибели любимой собачки.
— А! — сказал Джеймс. — Вы, верно, Маллони?
— Имею честь, да. Сию минута.
Маллони исчез, но через мгновение возник снова, неся дымящуюся супницу:
— Ваша обеда!
— Хорошо. А где тут у вас обычно… — Джеймс указал на стол, по-прежнему весь в бумагах Джексона, правда, уже разложенных в стопки.
На его глазах Маллони беспорядочно подгреб их все к центру стола, освобождая место для супницы. Из-за двери он извлек маленький бронзовый гонг, в который весьма церемонно ударил три раза.
В комнату один за другим начали заходить, представляясь, другие британские офицеры, компаньоны Джеймса по трапезе. Керник, Уолтерс, Хьюз и Френч занимали кабинеты в других частях здания, исполняя бюрократические обязанности, еще более невнятные, чем его собственные. Все офицеры имели вид весьма усталый и изможденный.
Маллони извлек сильно позеленевшие ножи, вилки и ложки, а также древние фарфоровые тарелки и стал накрывать на стол, ставя тарелку перед каждым сидящим. Обнаружился также и канделябр, который он не зажег, и несколько небольших блюд с крышкой. Джеймс тронул тарелку перед собой. Она была совершенно холодная.