Брачный сезон или Эксперименты с женой
Шрифт:
Такое ухаживание можно себе представить лишь в том случае, если Римма Игнатьевна внезапно сляжет и наш школьный коллектив отрядит меня со связкой апельсинов справиться о температуре и давлении. Да и это может привидеться лишь в страшном сне…
В эту минуту в вагоне произошла маленькая заварушка. В раскрывшиеся двери вошел высокий брюнет в турецкой дубленке. Он был чисто выбрит. От брюнета несло дорогим одеколоном и хорошим коньяком. Пробираясь в середину вагона, плейбой слегка задел тетку в пуховых рейтузах. Помимо
– Мужчина! – взвизгнула она, продемонстрировав все свои сорок восемь золотых коронок. – Ты что, ослеп?! Не видишь – женщины едут!
Брюнет глянул на часы и вяло отреагировал:
– Женщины в это время еще спят.
После этих слов он уцепился за поручень и смежил усталые веки, которые, казалось, также были выбриты и благоухали одеколоном и коньяком.
Золотозубая ковроносица наверняка возмутилась этим неожиданным отпором, но ее крик был заглушен мерным перестуком колес.
Где же я видел этого брюнета? – пытался вспомнить я. Но, так и не вспомнив, вернулся к своим мыслям.
Хватит экспериментов. Надо продолжать жить размеренной холостяцкой жизнью, убаюкивающе пронеслось в моей голове.
Э-э, нет, сказал я себе. Не учтен один маленький меркантильный вопрос. Не вечно же мне прыгать как кузнечику. Когда-нибудь стукнет пятьдесят. А потом и шестьдесят, и, чем черт не шутит при такой-то жизни, все семьдесят. Глядишь, навалятся старческие комплексы, одиночество, болезни… И никто тогда уже на меня не клюнет. Кому нужен старый, бедный и больной заслуженный учитель? И что ж мне тогда прикажете, одеяло на себя зубами натягивать? Или совершать двухдневный марш-бросок до аптеки? С передышками у булочной и прачечной? Как ни крути, надо жениться.
– Станция «Красногвардейская». Конечная. Поезд дальше не идет. Просьба освободить вагоны.
– Не забывайте в поезде свои бомбы, – мрачно выговорил брюнет металлическим дикторским голосом.
Я мельком глянул на его роскошную, а-ля Элвис Пресли, шевелюру и вдруг вспомнил. Такие же волосы были у Витальки Рыбкина, моего однокашника, будущего учителя черчения. Да и морда у брюнета была Виталькина. Такая же наглая.
– Виталька! – заорал я, и мой голос заметался под низким потолком станции. – Рыбкин!
Брюнет вальяжно обернулся и принялся разглядывать меня, как диковинное насекомое. Через некоторое время он с сомнением произнес:
– Арсюшка?
– Он самый! – с готовностью подтвердил я.
– Да тебя, брат, не узнать. Постарел.
Ну вот тебе на! Услышать такое от бывшего лучшего друга. Впрочем, мы ведь мужики. Чего обижаться…
– А ты вроде как даже помолодел.
Я с горечью оглядел его дубленку. Мое зимнее пальтецо, пылившееся в шкафу в ожидании зимы, внезапно вызвало у меня приступ ярости.
– Откуда это ты в такую рань? – поинтересовался
– С работы, – нехотя ответил я. – А ты?
– А я от бабы, – вздохнул мой бывший друг. – Вот, отправил жену отдыхать. Теперь развлекаюсь. До того доразвлекался, что до метро докатился, – попытался он скаламбурить и добавил: – Даже на тачку денег не хватило… А ты где ж работаешь? На заводе, что ли? В ночную?
– Да нет, в школе…
И тут Виталька захохотал. Отсмеявшись, он выдавил:
– Ну ты, старик, даешь! Позволь снять шляпу. Значит, разумное, доброе и – как его там – вечное? Что, совсем жизнь ни к черту?
«А действительно, – подумал я, – почему я до сих пор в школе? Работа эта мне не нравится, денег не платят…»
Виталька продолжал:
– Вот что, старик, хочешь ко мне, на фирму? Помогу по старой дружбе. Многого, конечно, не обещаю. Но баксов четыреста в месяц выжмешь…
– А что у тебя за фирма? Какие-нибудь проекты? Чертежи? – предположил я, вспомнив, что Рыбкин учился на учителя черчения.
– Чертежи, – подтвердил мой бывший друг. – Причерчиваем нолики к своим кошелькам. Шутка! Жратвой я теперь торгую, старикан. Жратвой… Кетчуп наш народец внезапно полюбил. Вот такая штука!
Мы с Виталькой вышли из метро и автоматически двинулись в одну сторону. Рыбкин оказался моим соседом. Как ни странно, он обитал в доме напротив.
– Слушай, старик, – сказал Виталий, когда мы уже собрались расходиться, – а не взбрызнуть ли нам встречу? Тем более мне требуется малость подлечиться, – он с сомнением пощупал мешки под глазами.
Я с таким же сомнением ощупал рубли в своем кармане. После покупки цветов их оставалось не так уж много. Виталька уловил этот жест и хлопнул меня по плечу:
– Не бухти, старикан, у меня все имеется.
Мы поднялись в жилище торговца кетчупом. Виталька плюхнулся на кожаный диван и схватил пульт со стеклянного столика. По экрану телевизора заплясали голые девицы. «Не прошло и часа, – подумал я, – и вот опять эротические сцены».
– Пошеруди-ка там, в баре, – томным голосом протянул Рыбкин.
Я открыл дверцу и достал початую бутылку «Мертеля», шоколадку и засохший лимон.
– Давай по-холостяцки, – предложил мой старый друг, расплескивая коньяк мимо стаканов.
После второго стакана в квартире наступило некоторое оживление.
– А что, иди ко мне на точку! – голосил Виталька. – Ты ведь, наверное, единственный со всего курса, кто в учителя подался. Ленка Михеева с изобразительного – маникюрша. Ногти накладные бабам приделывает. Между прочим, неплохо зарабатывает… Павлик Безкоровайный из историков тоже куда-то продвинулся. Все, в общем, устроились… А ты? Арсюш? Прямо жалко глядеть! – Рыбкин уже готов был прослезиться. Вот они, старые дрожжи! – Давай из тебя первоклассного оптовика сделаю, а?