Брак по завещанию
Шрифт:
Так почему же он не может столь же решительно взять и поехать прямо в Дюбук, чтобы встретиться с Жози лицом к лицу, спросить, любит ли она его, и, самое главное, сказать ей, что он любит ее? Почему он медлит? Почему не сделал этого неделю, месяц тому назад? Иззи права — только законченный дурак вроде него может так долго колебаться.
«Я тебе не верю, — обрушилась она на него в тот вечер, когда они случайно встретились в парке. — Ты что, ослеп? Жози без ума от тебя!»
Неужели правда?
Неужели снова есть повод для надежд? Он ведь и раньше
Но как ни старался, так ничего и не заметил.
Может, именно этого он больше всего и боится? Но с другой стороны, что может быть хуже того, с чем он остался сейчас? А остался он просто-напросто ни с чем.
Он боялся, что Жози может навсегда разбить его сердце.
Возможно, его страх был таким сильным из-за того, что однажды его уже отвергли. Об этом он Иззи, разумеется, не мог сказать. Их чувство не выдержало испытания, когда между ними встал Финн. Хотя он отпустил ее с улыбкой, мило помахав на прощание, в действительности он был глубоко уязвлен. Но эта боль ничто в сравнении с той, которую ему может причинить категорический ответ Жози, что она не любит и никогда не сможет его полюбить.
Пока он не поехал к ней, пока между ними не произошло решительного объяснения, он мог притворяться, обманывать и убеждать себя, что все-таки он не совсем ей безразличен, что когда-нибудь — если дать ей время, если не мозолить ей глаза, если проявлять по отношению к ней дружескую заботу, хотя бы и на расстоянии, — он сумеет приучить ее к себе. Не важно, что на это могут потребоваться годы.
Сэм всегда считал себя терпеливым человеком.
Все же поехать к ней он так и не решился. Он звонил ей. Звонил каждый вечер.
— Как Джейк? — спрашивал он вслух, а про себя добавлял: «Ты меня любишь?» — Он, наверное, быстро растет? — продолжал он разговор, а мысленно ждал ответа на вопрос: «Ты по мне скучаешь?» — Он уже улыбается? — звучал его заключительный вопрос, а с губ так и рвалось: «Если я скажу тебе, что люблю, как ты на это отреагируешь?»
И каждый вечер она терпеливо отвечала на его вопросы. На те, которые он задавал вслух. И каждый вечер, вешая трубку, он чувствовал себя еще более одиноким и несчастным, чем накануне.
— Не понимаю, почему Жози все еще в Дюбуке? — чуть ли не ежедневно слышал он от матери, с трудом выдерживая ее хмурый взгляд. — Почему ты ей это позволяешь?
— У нее была своя жизнь до того, как она вышла за меня замуж, — отвечал Сэм.
— Знаешь что, — однажды к концу рабочего дня заявила ему по-дружески Элинор, его помощница, сгребая в кучу гору телефонных сообщений, на которые он так и не удосужился ответить, — будь я уверена, что в Дюбуке клонирование людей поставлено на коммерческую основу, я бы поклялась, что они клонировали еще одного Сэма Флетчера и послали в Нью-Йорк абсолютно некомпетентную особь.
Сэм был ошарашен ее замечанием.
— Ты это о чем?
—
Сэм небрежно бросил почту на кухонный стол. Из своего пентхауза он мог обозревать весь Нью-Йорк. Но он лишь вздохнул, бездумно разложил конверты, сразу же выбросив в корзину для мусора все рекламные проспекты вместе с прочими ненужными бумагами. В результате остались только счета. И еще — письмо. Сэм нахмурился, увидев почерк на конверте.
Он взял его в руки и вскрыл. Из конверта выпала фотография. И записка. От Иззи. В ней была всего одна фраза: «Финн велел сказать тебе, что этот снимок стоит тысячи слов».
Он выпустил из рук записку. Впился взглядом в фотографию, которую держал перед собой. Одну из тех, которые Финн сделал в тот вечер, когда Сэм привез Жози и Джейка домой из больницы. Молодая мать сидела на веранде в качалке, прижимая к себе младенца, но смотрела не на него. Ее взгляд был устремлен вверх, на стоявшего около нее мужчину, одетого в брюки цвета хаки. На отца ребенка.
Сэм помнил этот момент. Тогда он смотрел на сына, не осмеливаясь взглянуть на Жози, а тем более признаться ей, как горячо он ее любит. Ему так хотелось это сказать, но он промолчал.
И вот теперь он знает, как она на него смотрела.
Нет, в такое поверить невозможно.
Он ни разу не замечал в ее глазах этого нежного призыва, даже в самых смелых своих мечтах не надеялся увидеть на ее лице выражение страстного желания.
Неужели это все не сон? Или просто Финн классный фотограф?
Руки у Жози были по локоть в смеси из сливочного сыра, яблок, корицы и изюма, и оставалось только надеяться, что Джейк не проснется, пока она не закончит готовить начинку для тонких блинчиков, которые собиралась подать утром на завтрак. Весь день Джейк вел себя очень беспокойно.
— Зубки режутся, — высказал предположение Бенджамин.
— Ему только полтора месяца, — напомнила Жози.
Но Бенджамин твердо придерживался своего мнения. Они с Клитусом души не чаяли в своем «законном внуке». По их мнению, он далеко опережал детей своего возраста, даже когда доводил мать до изнеможения богатырским ревом.
Наконец-то в начале десятого он заснул. Жози вздохнула с облегчением. Слава Богу, Сэм не услышит его плача, когда будет ей звонить. Он звонил каждый вечер, как правило, не позже десяти. Вынув сотовый телефон из кармана, Жози поставила его посреди стола и начала раскладывать карточки с именами пятнадцати постояльцев, дабы завтра все они быстро нашли свое место. Телефон она таскала с собой повсюду — и когда поднималась на третий этаж, чтобы передать столь поздно доставленный букет цветов, и когда разыскивала Клитуса, чтобы отправить его на выручку гостей — их машина заглохла на стоянке около прибрежного казино.