Брак с другими видами
Шрифт:
Да, у него нет ни глаз, ни носа, ни рта, но под разными углами солнечных лучей на лицо его наплывают мягкие, размытые тени, из которых и складываются самые разные выражения. Похлопав мальчишкам, что жонглировали кеглями в трех шагах от него, он срывается с места и бежит, только что не порхая по воздуху, к лужайке, где его ждет Томоко.
В машине на полпути домой муж говорит, что хочет кофе латте.
— Выпьешь горячего? Прямо сейчас?
И хотя ей страшно хочется поскорее приехать домой и залезть под душ, она
— Ну, давай купим…
Пальцы мужа, изящные, как произведения искусства, касаются переключателя поворота. На перекрестке, где они всегда поворачивали налево, он сворачивает направо, и Томоко обреченно откидывается взмокшей спиной на кожаное сиденье.
— Ты не голодна? — спрашивает муж своим странным голосом.
— Пока нет, — отвечает она.
Его голос так необычен, что можно и не расслышать, если не вслушиваться специально. Поначалу это приводило Томоко в ступор, но сейчас она понимает его без особых усилий.
Радуясь свободной парковке, муж останавливает машину и глушит мотор. В этот момент Томоко соображает, что проблема, терзавшая ее по работе, может быть решена совсем другим способом, и выхватывает из кармана телефон, чтобы записать эту мысль, пока не забыла. А услышав, что дверь со стороны водителя открылась, расстегивает ремень безопасности, чтобы вылезти, как и он, из машины.
И тут в салоне раздается оглушительный лязг, словно чем-то твердым изо всех сил шарахнули по металлу. Все еще ковыряясь в телефоне, Томоко не обращает на это внимания и, только услыхав голос мужа: Что это было? — приходит в себя.
— Н-не знаю, — отвечает она. — В нас что-то врезалось?
— Да нет же! Это загремел твой ремень, — говорит муж, застывая перед открытой дверью с занесенной ногой. И, глядя на телефон в пальцах Томоко, добавляет: — Почему ты швыряешь его с такой яростью?
— Извини! — спохватывается Томоко. Она вовсе не хотела сдергивать ремень так резко. Но она понимает мужа. Буквально на прошлой неделе она выбралась из машины так неуклюже, что помяла дверь о перила парковки. Притом что его новенькому БМВ не исполнилось еще и месяца…
— Что загремело? — уточняет она, открывая дверь. — Ремень?
— Ну конечно. Когда ты им шваркнула… — Заглянув за ее сиденье, он исследует среднюю стойку. — Глянь-ка сюда! Видишь царапину?
— Прости, — говорит она, не замечая там никакой царапины. И прекрасно понимая, что уж дотуда ремень не достанет, как ни швыряй. Он тычет пальцем в панель под стеклом, вроде бы заметив какую-то выбоину, но и та выглядит как элемент дизайна. И Томоко решает больше не извиняться, а подождать, когда он все поймет сам. А уже потом предложить ему: милый, а теперь посмотри на водительскую сторону и сравни.
Открыв дверь, она продирается через
— Ну вот! — торжествует он наконец. — Загляни сюда, полюбуйся!
Томоко лезет через кусты назад, открывает дверь, заглядывает в машину и смотрит, куда он показывает.
— Видишь? Это же вмятина!
Да, видит Томоко. Это вмятина. Длиной сантиметров в пять.
— Да уж… — признает она, проведя по вмятине пальцем. — И правда, помялось немного.
Она убирает телефон в карман куртки, плюхается обратно на сиденье. И, захлопнув за собой дверь, низко склоняет голову.
— Прости меня, — говорит она снова. — Я совсем не смотрела по сторонам.
Муж за рулем застывает. Его руки стискивают руль незаведенного автомобиля. А все лицо испещрено морщинками меж тонких соломинок. На этом лице из прессованной соломы не считывается ни единой эмоции, но Томоко понимает, что муж просто кипит от еле сдерживаемой ярости.
— Так ты еще хочешь кофе латте? — осторожно спрашивает она. Но он будто не слышит.
— Ты меня подвела, — вздыхает он и роняет голову на грудь. Что на это ответить, Томоко не представляет. Муж поднимает голову, еще немного молчит, а затем добавляет: — Очень сильно подвела.
И вновь опускает голову, теперь уже — на баранку.
— Очень…
— Прости! Мне так жаль! — повторяет Томоко, начиная опасаться, что эти поклоны не кончатся уже никогда. — Даже не думала, что эти ремни могут так разлетаться!
Но он даже не удостаивает ее ответом. В неловкой паузе, затянувшейся на несколько минут, слышно лишь, как его соломенные пальцы, чуть шелестя — чух-х, чух-х! — постукивают по баранке автомобиля.
— Ладно! — объявляет он наконец и открывает дверь. — Схожу за латте.
Томоко тоже собирается выйти, но понимает: если пойдет сейчас с ним, он решит, что она ни капельки не раскаивается. И решает остаться в машине. Муж, впрочем, даже не думает ее дожидаться и, не обернувшись, перебегает на ту сторону дороги.
Оставшись одна, Томоко глубоко вздыхает. Поелозив рассеянным взглядом по номерам машин за окном, она достает телефон и быстро дописывает начатую мысль. Потом замечает на сиденье водителя одинокий сухой стебелек и подбирает его. Муж возвращается с бумажным стаканчиком латте в руке, садится и без единого слова трогает машину с места. Они разворачиваются на сто восемьдесят и едут обратно туда, откуда приехали.
— Прости меня, пожалуйста, — вновь повторяет Томоко, глядя в зеркало заднего вида. — Я обещаю быть осторожнее впредь…