Браки расторгаются в аду
Шрифт:
– Ах, ты это признаешь?!
– Я знал, что ты такое. Олицетворение зла. И не принял меры. Мне надо было усилить охрану. А когда пропала Анжела, я, признаться, растерялся. Мне следовало тут же заявить о похищении. Я сразу должен был понять, что за этим стоишь ты. А я оказался настолько наивен, что пришел к тебе и стал делиться своим горем. Представляю, как ты надо мной потешалась! – Он посмотрел на меня с ненавистью.
– Прости, – сказала я тихо.
– Зинаида, я не верю в твое раскаяние.
– Ну хочешь, я расплачусь?
– Это будут фальшивые слезы. Ты насквозь фальшивая.
– А
– Но ведь когда ты отдавала приказ ее убить, ты считала, что она беременна!
– Да не делала я этого! Сколько можно? Именно потому, что у меня нет своих детей, я прекрасно знаю, какая это ценность – дети. Ничего святее на свете нет. И я никогда бы не убила ребенка, даже еще не родившегося, неужели ты этого не понимаешь?!
– Тем не менее…
– Она водила тебя за нос. Подсунула ложный тест.
– Нет! – Он вздрогнул. – Это просто ошибка! Ложная беременность!
– Ну, думай так.
– Ты подпишешь документы?
– Да. Но в обмен я хочу выйти на свободу. Пусть временно, но я не желаю томиться здесь в ожидании суда. Я в курсе, что следствие может затянуться надолго. На месяцы, а то и на годы. В тюрьме я, похоже, еще насижусь. И мне хочется погулять напоследок.
– Ты подпишешь все документы?
– Я же сказала, да!
– И больше не будешь пытаться мне навредить?
– Да живи ты как хочешь… Мне интересно, Иван, а кому ты теперь оставишь свои миллионы? Найдешь новую Анжелу?
– Все женщины одинаковы, – размеренно сказал он. – Я больше никогда не женюсь.
– Неужели составишь завещание в пользу нашей собаки? А как ты меня ругал! Выходит, мысль не такая уж и глупая? А?
Он молчал.
– Перечислишь деньги в благотворительный фонд? Не верю!
– Тебя это не должно волновать, – сказал наконец муж. – Наши пути скоро разойдутся. И мы вряд ли еще увидимся.
– Это точно. Пока я отбываю срок, ты помрешь.
– Я могу сделать так, что ты никогда не выйдешь на свободу.
– Так вот она, твоя месть! Тогда зачем, скажи, ты даешь мне глоток свежего воздуха? Зачем это освобождение под залог?
– Это сделка.
– А… Теперь поняла. Ты же бизнесмен! Торгаш! Простая привычка: надо что-нибудь дать, чтобы взамен получить что-то. Ты все еще меня побаиваешься. Тебе, Иван, нужна моя подпись. Ты лукавишь. И ты пришел торговаться. Я бы и так дала тебе развод. Потому что я хоть и чудовище, но чувствую свою вину.
– Значит, тебе не нужен мой адвокат? – обрадовался он.
– Теперь нужен! Но, скажи на милость, где я буду жить до суда?
Он помялся, потом сказал:
– Ты можешь временно поселиться на Новой Риге.
– Я не ослышалась? Ты опять зовешь меня к себе?
– Мы будем вместе дожидаться официального развода.
– Понятно: тебе надо из кого-то сосать кровь. Ты попробовал мою, и тебе понравилось. А тут я полностью в твоих руках. Кругом виновата. Да еще и под следствием. В общем, лакомый кусочек. Я понимаю, зачем тебе нужно мое освобождение под залог. А потом ты засадишь меня в тюрьму, лет эдак на цать, и будешь ходить гоголем. Весь
Поскольку Иван Иваныч молчал, я поняла, что попала в точку. Он еще мною не насытился. Моим падением. Самое разумное с моей стороны – отказаться. Правильно говорят: перед смертью не надышишься. Но я как представила себе душную полутемную камеру, запах параши и немытых тел, храп своих «подружек» по ночам, изматывающие допросы… В общем, всю эту тюремную музыку, которая погружала душу в беспросветный мрак. Разум подсказывал одно, а инстинкты совсем другое. Тело хотело пожить еще хоть немного в нормальных человеческих условиях. Ощутить пусть и отравленную ядом предстоящего заключения, но свободу. И я сказала «да».
– Хорошо, Иван, я на все согласна. Ценю твое благородство, хотя и не совсем понимаю его причину.
– И еще одно условие: ты должна признаться в убийстве.
– Мы так не договаривались!
– Иначе судья не пойдет нам навстречу. Тебе могут отказать в освобождении под залог.
– Я не такая дура, как ты думаешь. Вот если я признаюсь в убийстве, мне точно откажут. Пока еще меня обвиняют только в организации похищения. И то я всем говорю, что это была шутка. Я просто хотела тебя развеселить. Привычка, ведь это всегда входило в мои обязанности.
– Тебе никто не поверит. – Он посмотрел на меня с ненавистью. – В твоем доме нашли пистолет.
– А я всем говорю, что мне его подбросили.
Он вздрогнул:
– Нет! Тебе не выкрутиться! И не мечтай!
– Так ты пришлешь мне своего адвоката? Я обещаю прислушаться к его словам.
Мне показалось, он вздохнул с облегчением.
– Я признаюсь во всем на суде, Иван. Но не раньше, – поспешила расстроить его я.
– Какая же ты упрямая!
…Что ж, однажды я уже подписала себе приговор. Когда подписала составленный Иван Иванычем брачный контракт. И вот как все обернулось. Теперь мне предстояло подписать приговор окончательный, потому что на суде все вывернут так, будто я приказала убить беременную женщину. Хотя эта врушка вовсе не была беременна. Но поскольку она мертва, всех собак повесят на меня. Даже братьям, Коле-и-Толе, дадут меньше. А вот я получу по полной, все пятнадцать. И это всего за глоток свободы!
Но я готова была пойти на это. И сказала о своих планах следователю.
Он взглянул на меня с удивлением:
– Стоило так упорствовать.
– Мой муж меня убедил. Скажите, а много мне скостят за мое раскаяние?
– Это суд будет решать, – выдал он свою коронную фразу.
– Понятно…
– Если вам понадобится моя помощь… – Он вдруг неловко сунул мне свою визитку.
– Спасибо… – Я так же неловко запихнула ее к себе в карман. Возникла пауза. Он смотрел на меня так, словно что-то хотел сказать. Что-то очень важное. Но я делала вид, что не понимаю. Хочешь помочь – скажи прямо: я знаю, вы не виновны, просто у меня работа такая.