Бракованная

Рымарь Диана

— Тихо, тихо, мой хороший, пожалуйста, не волнуйся!

— Пошла вон! — шиплю со свистом.

Она поджимает губы, морщится и тихо шепчет:

— Я уйду… Только дай хоть немного на тебя посмотреть, хоть разочек налюбуюсь вживую… Хоть запомню тебя, Лёвушка…

— Зачем тебе надо на меня смотреть?

— Ну как же? — всплескивает руками она. — Ты же мой сын! Я же люблю тебя…

— Тридцать лет не любила, не нужен был, а тут вдруг проснулись чувства? Что тебе нужно? Говори правду!

Она вдруг бросается на колени перед моей кроватью, впивается холодными руками в мою ладонь

и шепчет со скорбным видом:

— Мне ничего не нужно! Пожалуйста, поверь…

А потом берет и целует мои пальцы, делает это так просто, словно видимся каждую неделю, словно это наш обычный ритуал. Но ведь она уже тридцать лет меня не целовала.

Мерзко подумать, но ее касание мне приятно. Я с трудом выдираю руку.

— Ты изменила отцу, ты предательница!

— Да, изменила… — Она не отрицает, кивает даже, смотрит на меня влажными глазами. — Знаю, ты меня ненавидишь, но… Я не могла больше с ним жить, он задушил меня ревностью, угробил всё хорошее, что между нами было своим презрением, безразличием. Я просто сделала это, чтобы хоть не зря обвинял, чтобы уже закончилась пытка. Прости, Лёвушка! Мы бодались с ним, а пострадал больше всего ты… Я не хочу говорить плохо о твоем отце, он тебя вырастил…

— Да, вырастил в то время, как ты была неизвестно где!

— Я… — начинает она и задыхается, заглатывает слова обратно. — Я не буду оправдываться, мне нет прощения. Просто знай, Лёвушка, если бы я могла быть рядом, я была бы. Если бы мне позволили…

— Кто ж мешал? — спрашиваю с усмешкой.

Не верю ни единому лживому слову.

Тут вдруг из коридора раздаются шаги.

— Мне пора, — шепчет мать. — Помни, я люблю тебя!

Поднимается с колен, быстро наклоняется ко мне, на секунду прикасается губами к щеке и спешит к выходу. Но выйти не успевает. В комнату входит телохранитель отца, а затем и он сам.

Мать низко наклоняет голову, становится боком к отцу. Ждет в сторонке, пока важные люди пройдут, и они проходят, не обратив на нее никакого внимания.

Отец не узнал ее? Конечно, прошло тридцать лет с тех пор, как они в последний раз виделись, но всё же мог бы узнать. Наверное, даже вскользь не глянул, ведь медсестра, по сути, обслуживающий персонал, а когда Величаев-старший обращал внимание на обслуживающий персонал?

Я мог бы сказать, кто она, но не стал. Почему-то захотелось ей подыграть, ведь она так старалась остаться неузнанной. Видно, на это есть причина.

— Как ты, сынок? — спрашивает он.

А я провожаю взглядом мать, дожидаюсь, пока за ней захлопывается дверь.

— Отец, ты случайно не запрещал матери со мной видеться? — спрашиваю напрямик.

Эта тема обсуждена нами не меньше тысячи раз, когда я был ребенком, и всё же я поднимаю ее снова.

— К чему вопрос? — тут же начинает беспокоиться он.

— Да так, к слову пришлось, приснилась просто. Так ответь!

— Конечно же не запрещал! Что за глупости… — бурчит он, усаживаясь на кресло подле моей кровати.

«Так и знал — врёт… — мысленно чертыхаюсь. — Или не врет?»

Через месяц:

Понедельник, 8 июня 2022 года

11:00

Лев

Я

дома… не верю. Вроде бы только месяц прошел, а такое ощущение, что годы.

Многое за это время изменилось, и прежде всего во мне.

Меня оперировали лучшие специалисты, заживление идет строго по расписанию, и всё равно это паршивое чувство — знать, что ты больше не целый, тебя продырявили. Нет уверенности в себе, боишься дать мышцам нагрузку, у тебя полно ограничений… В общем, та еще вышла поездка на полигон, больше месяца валялся в больнице. И чувствую, еще долго будет мне аукаться.

Лежу в спальне, на собственной кровати. Вокруг всё родное, до боли знакомое, в то же время не то. Здесь больше нет Эвы…

Никто не выставил цветы на кофейный столик, не разложил косметику возле зеркала. На тумбочке с ее стороны не лежат больше книги, подушка ею не пахнет. Комната знакомая и незнакомая, родная и чужая одновременно. Всё не то, всё не так…

Есть еще одно изменение, очень важное и главное — позитивное. В моей жизни появился новый дорогой человек. Мама! Пусть она провела со мной всего несколько минут, но они непостижимым образом повлияли на меня. Мама… всего несколько минут, а я будто другой человек.

Я любим ею. Никогда даже не подозревал, насколько сильно мне этого хотелось. Просто знать, что в этом мире есть хоть одна женщина, которая любит меня бескорыстно, просто так, потому что я есть. Значит, это в принципе возможно, так? Какой ей смысл врать?

Новое знание греет душу, дарит надежду.

Пока лежал в больнице, я несколько раз пытался расспросить отца о матери, но он каждый раз уходил от ответа. Один раз даже крепко поцапались. Потом он разнервничался, у него подскочило давление, в общем, я решил тему не развивать. Но слова матери крепко запали в душу.

Возможно, мой отец был паршивым мужем… Если он был паршивым мужем шести женам после нее, почему бы не быть паршивым и с ней? А как оно было в отношении меня… Думаю, правда где-то посередине.

В любом случае я уже взрослый и сам могу решать, с кем мне общаться. Дал задание найти мать, но по-тихому, чтобы не знал отец. Только она — настоящий шпион в юбке. Е-мейл адрес, на который писал отец, удалила. Ни телефона, ни адреса, ничего. Сменила фамилию черти когда, и после этого ее следы затерялись в бескрайней России. Кстати, до замужества она, оказывается, работала в милиции. Ни за что бы не подумал, что отец выбрал себе в жены такую женщину! Не простушка, сразу понятно. Интересно, почему скрывается?

А всё ж таки пришла ко мне, значит, и правда любит…

Выходит, не прав я был в отношении нее. Раз так, она заслуживает совершенно другого подхода.

Другого подхода заслуживает и Эва! Я четко это усвоил.

Ведь, по сути, я за ней и не ухаживал совсем, сразу завалил в койку, еще проверки устроил с этим проклятым лубрикантом, подставными любовниками, а потом потащил в ЗАГС. Не дождался появления чувств с ее стороны. А надо было…

Но мне, слава богу, тридцать четыре, а не девяносто восемь, еще есть время… и надежда. Вдруг она за этот месяц остыла? Спокойно со мной поговорит? Я ей озвучу свои предложения, послушаю, что скажет.