Бракованные
Шрифт:
Никогда я не позволял себе так унижаться, даже в детстве. Но мне все еще хочется верить, что у меня есть мать, а не фантом вместо нее.
– Сын, ты же помнишь, что у меня совсем нет денег? Игорь… он рассказал о том, как ты наехал на него. На парковке! Это правда?
Черт, неужели сейчас это так важно?
– Он ограбил тебя и все деньги забрал, – напоминаю.
– Мирослав, я люблю его. А тебе не нужно в это лезть, – заявляет жестко. – Мал ты слишком для этого.
– Мне двадцать два, – вдруг мать забыла.
– Мирослав, давай не будем, – вздыхает мать. – С тобой все
В ее голосе слишком много усталости, и я понимаю, что не хочу ее видеть. Пусть варит свой борщ для любимого Игоря. Мне все равно.
– Нет, мам, все отлично. Отдыхай.
– Если ты так говоришь… хорошо, – и в голосе облегчение. Она снова делает меня ответственным за свои решения и рада этому. – Все-таки, думаю, твой отец тебе больше должен, чем я. Так что, уверена, он все оплатит. А ты приезжай, если что, я тебе всегда рада!
– Угу, мама. Приеду как-нибудь.
Вешаю трубку, понимая, что никогда и ни за что я больше к ней не приеду.
28 глава
Арина
– Ариша! – голос моей сестры я узнаю из тысячи любых других. Мы сшиты с ней на уровне подкорки, и никакие ее фокусы не смогут это изменить. Катя – моя сестра, лучшая подруга, мой оплот и якорь. И пусть не всегда получается быть на одной волне, она все равно мне очень дорога. В голосе сестры тревога, и я распахиваю объятия, потому что это же Катя. Да, властная, но родная и близкая. Ну блин, я люблю ее, она классная, хоть и выделывается в последнее время. Катя спешит ко мне по узкому коридору-кишке, взволнованная. С тяжелым пакетом наперевес. В белом халате, накинутом на плечи, она кажется совсем хрупкой и… какой-то особенно красивой и необычной.
– Ты вообще как тут? – спрашиваю ошарашенно, а Катя налетает на меня прибрежной волной.
За плечи обнимает, тискает, как маленькую, и увесистый пакет ощутимо бьет по спине.
– Я услышала про аварию. Мир как? Он в порядке?
– У него сотрясение и пара ребер сломана, – говорю в ответ, обнимая Катю за плечи. – Ничего страшного, он будет в форме очень скоро.
Катя ставит на подоконник пакет, я замечаю в нем апельсины и бананы. Запускает руку в волосы и смотрит в окно.
– Какой унылый пейзаж.
– И не говори. Ноябрь, – развожу руками, а Катя зябко поводит плечами. – Слушай, что-то в тебе не так. Ты… необычная.
На самом деле такие горящие глаза я видела у Кати лишь однажды – когда она встретила своего мужа. Пусть мне было слишком мало лет, и я многого не понимала, но счастье во взгляде сестры запомнила хорошо.
– Обычная я, – ворчит, едва сдерживая улыбку. – Не бери в голову.
– Как скажешь.
Мне не до переживаний других людей – я волнуюсь о Мирославе. Сердце не на месте, и я рада, что Катя пришла поддержать Мира. Пусть ее отношение к нему неоднозначно, но моя сестра – добрая.
– Как он в аварию попал? – теребит сестра больное место, а я отмахиваюсь.
– Неважно.
– Вот же ты… упертая, – фыркает. – Кремень! Думаешь, никто не знает,
Кошусь на Катю, а она смотрит на меня с видом победителя.
– Ой, Арина, доживешь до моих лет, и не такое знать будешь, – палец вверх поднимает, а я вдруг осознаю, что она одета как-то… очень для нее несвойственно.
– На тебе платье! – восклицаю, пораженная, оглядывая сестру с ног до головы.
– Платье и платье, – тушуется, а на щеках румянец. – Что?! Не имею права?
Катя… красивая. Она всегда такой была, но сегодня с ней что-то совсем необычное творится. Прошлась по волнистым волосам утюжком до зеркального блеска, подвела глаза, подкрасила нежной пастелью губы.
– Кать, что происходит?
Меня покидает тревога за Мирослава, а на ее место приходит любопытство. Моя сестра такая красивая, и это точно не на пустом месте.
– Ничего не происходит, – бурчит себе под нос. Достает из сумки телефон, копается в нем, придерживая свободной рукой пакет с дежурными фруктами.
Внезапно в коридоре становится тесно. Не от того, что слишком людно – просто энергетика идущего по проходу мужчины вытесняет собой кислород. Он высокий – чуть выше Мирослава, темноволосый и идеально выбритый. Одет нарочито небрежно, стильно и дорого: горчичного оттенка кашемировое пальто, прекрасно сидящие на бедрах темные брюки, трикотажный пиджак и темная рубашка. Никакого галстука, лишь шик и свобода.
Катя откашливается и делает вид, что ее тут вовсе нет, а мужчина наоборот – замечает нас, расплывается в улыбке и взмахивает рукой, направляясь в нашу сторону. И только сейчас я узнаю его. Не знаю, что именно наводит меня на эту мысль – возможно, внешнее сходство или природная интуиция, но я вдруг очень четко осознаю: это отец Мирослава. Чуть дольше, чем следует, он задерживает взгляд на наших скромных персонах. Вернее, не так. Он откровенно пялится на Катю, а она… она краснее рака становится.
– Здравствуйте, – в ответ рукой взмахиваю и пытаюсь как-то спрятаться за занавесом волос.
– Мой сын в палате? – спрашивает, не сводя взгляда с затылка моей сестры.
Это как-то связано. Определенно связано! Пунцовые щеки Кати, неприкрытое обожание во взгляде мужчины. Арина, вспоминай! Женатый он? Нет, вроде бы…
– Да, он по телефону разговаривает, – отвечаю, откашливаясь, а отец Мирослава мажет по мне заинтересованным взглядом, чуть прищурившись, и, кивнув, уходит.
– Откуда ты его знаешь? – спрашиваю, когда мужчина входит в палату Мирослава.
– Да ну… не знаю я его. С чего ты взяла? – Катя изо всех сил пытается казаться равнодушной, но я-то вижу лихорадочный блеск в ее глазах. – Арина, не смотри на меня так!
– Катя, признавайся!
– Блин! Он заходил сегодня в «Ирландию», – бурчит себе под нос, резко волосы с лица убирая. – Мы о Мирославе поговорили, о тебе. Георгий… он хороший человек.
– Ого, да из твоих уст это самый лучший комплимент, – смеюсь.
Неприкрытое смущение сестры – это что-то новенькое, честное слово. И эта красная, точно рак, женщина, стоящая рядом, – моя сестра, которая поклялась никогда и ни за что не связываться с мужчинами?! Чудеса.