Бракованный
Шрифт:
– Уволят меня, и я в долгу не останусь. Думаешь, она по-прежнему будет любить внука, если узнает, кто его отец? А что станет с Колей?
Брат тоже остался в особняке. Но больше не работал в команде Влада, устроившись садовником. Он обожал племянника и мог часами слушать его лепет.
– Не пугай меня, ладно? – сказала Владу, зло сощурившись. – Весь запас страха я растратила в тот день, когда ты выдал меня замуж и заставил спасть с Ником.
Никон…
Я часто вспоминала о нем. Первое время, завидев на подъездной аллее похожую фигуру, вспыхивала, как спичка. Стыд,
Но время шло, а от Ника не было вестей.
Влад делал вид, что любит маленького Дениса, как прежде притворялся преданным погибшему боссу. Начальник охраны делал все только из корыстных побуждений. На дни рождения дарил Денису скромные сувениры, сюсюкался с ним только для виду.
Чего не скажешь об Элеоноре.
Она обожала Дениса. И больше всего на свете я боялась, что она слишком избалует его.
– Не говори чепухи, любовью нельзя испортить ребенка, – отмахивалась она. – Правда, мой сладенький пирожочек…
Она подхватывала Дениса на руки, и тот заливисто смеялся. Он обожал бабушку так же, как и она его.
А я…
Я стала заложницей этого дома. И той ужасной ошибки, что совершила когда-то. Меня превратили в птицу, запертую в золотой клетке. И вроде бы все было – но в то же время не было ничего. Я перестала быть хозяйкой собственной жизни. И даже сына у меня практически отобрали.
Элеонора практически не замечала меня и все свободное время проводила с Денисом. Лишь когда она уезжала по делам или в длительную командировку, я наслаждалась свободой и обществом сына. Все остальное время я была лишь тенью, призраком и узницей особняка.
В один из дней, когда Денису едва исполнилось четыре, он играл с бабушкой в большой гостиной. Элеонора, не боясь помять или испачкать светлый брючный костюм, помогала мальчику собирать пирамидку. Меня в игру не взяли, впрочем, как обычно. Мне оставалось наблюдать, поощряя успехи сына. И не обращать внимания на косые взгляды его бабули, красноречиво приказывавшие свалить подальше и не мешаться.
– Элеонора Марковна… – в гостиную вошел секретарь Максим. Поправил очки на грушеобразном носу и пригладил пушистые с проседью волосы. – У нас нарисовался покупатель. Не желаете взглянуть?
Не желая надолго расставаться с внуком, Элеонора частично перевела офис сюда, в свой особняк. Денис обожал играть с разноцветными папками и клеить стикеры повсюду, включая мониторы компьютеров и бабушкин лоб.
– Какой еще покупатель? – Элеонора даже не повернула головы в сторону говорившего, всерьез увлеченная трехэтажной башенкой.
– На особняк Гэтсби, – благоговейным голосом произнес секретарь. – Покупатель хочет приехать завтра и осмотреть его.
О-о-о, тот самый дом? Даже я, которую не посвящали в дела семейного бизнеса, знала, что этот особняк Элеонора продает уже пятый год. Огромный и величественный, выполненный в духе героя романа «Великий Гэтсби», он поражал воображение размерами и элегантной красотой. Вот только не у каждого имелось тридцать миллионов долларов на его приобретение.
– Серьезный клиент или снова «только посмотреть»? – съязвила Элеонора.
– Братцевич,
Элеонора хмыкнула – фамилия, похоже, ни о чем не сказала.
– Просто Братцевич? А имя у него есть?
– Да, – Максим кивнул. – Его зовут Никон. Никон Братцевич.
Глава 12
Рушан, мой босс, умирал медленно и мучительно. Злокачественная опухоль не оставила этому некогда крепкому боровичку никаких шансов. Он буквально сгорел за каких-то полгода. Ни деньги, ни связи, ни лучшие врачи не помогли ему. В своем роскошном особняке в Хабаровске, лежа на огромной кровати, прежде принадлежавшей какому-то королю, он отважно дотягивал последние часы, лишь изредка стискивая челюсти от боли.
Надо отдать должное, Рушан держался до последнего. Даже когда боль становилась невыносимой, закидывался обезболивающими и продолжал работать. Управлять своим многомиллионным бизнесом, держать все в своих все еще крепких руках. И все чаще именно меня он просил оказать ему услуги или помочь с бизнесом.
– Коммерция – это весьма скверная и своенравная дама, мой мальчик, – говорил он хриплым, надсадным голосом. – И к тому же непостоянная. Проститутка, одним словом. Как только почувствует, что ты где-то сфальшивил, уйдет к другому. Так что либо ты, Ник вдуешь конкурентам, либо они поставят тебя на колени и отымеют по полной.
Не всем нравилась та доверительная дружба, что завязалась между мной и боссом. Он доверял мне не только дела фирмы, но и собственную жизнь. Даже обезболивающие уколы в последнее время делал я. Рушан не имел прямых наследников, а, значит, должен был оставить дело кому-то из приближенных.
В день смерти он, как дон Карлеоне, собрал вокруг себя свою большую, но далеко не дружную «семью». И объявил свою последнюю волю, назначив меня единственным наследником огромного состояния.
– Он отработал здесь четыре года с небольшим! – возмутился Карим, бывший некогда помощником и правой рукой босса. – Мы даже не знаем, откуда взялся этот парень. Он пришел к нам без документов и прошлого…
– Он мой сын! – возразил Рушан неожиданно твердым, полным уверенности голосом. – Такой, о котором я всегда мечтал.
– Да ты!..
В руке Карима сверкнул нож – он хотел броситься на меня, хотя в личные апартаменты Рушана не позволялось входить с оружием. Я приготовился отразить удар, но это оказалось лишним.
Рушан успел первым.
Оказалось, что в руке его, спрятанной под покрывалом, был пистолет. Он выстрелил Кариму в ногу, и тот подкосился, как срубленное дерево. Наш босс всегда славился меткостью и попал с первого выстрела, несмотря на слабость в мышцах.
– Еще у кого-то есть возражения? – спросил он, обводя взглядом толпу. Все склонили головы и молчали. Только Карим постанывал, зажимая рану. – Что ж, раз возражений нет, попрошу посторонних выйти и оставить меня наедине с сыном и адвокатами.