Браслет из города ацтеков
Шрифт:
– Почему я пошел один? – спросил я у Тлауликоли.
Он же, глянув с насмешкой, ответил:
– Я хотел посмотреть, чего ты стоишь.
– И чего же?
– Ты называешь себя жрецом, однако в тебе живет дух воина.
Стыдно признать, но похвала его была мне приятна.
Остаток дня и весь следующий
К концу второго дня наша экспедиция преодолела и этот рубеж. А перед тем, как двигаться дальше, Тлауликоли велел обрубить крепления. Его приказ исполнили. Несколько ударов топора, и вот уже мост летит в пропасть и ударяется в темно-зеленые, бархатные скалы, чтобы разлететься в щепки.
– Как же ты вернешься? – задал я очередной вопрос и услышал ответ:
– Я не вернусь. И никто не вернется.
Часть 3
Время тени
Переславин ненавидел людей, всех и сразу, начиная от тещеньки, которая спряталась от дерьма мира в уютной больничной палате и в очередной раз перекинула все проблемы на Эдгара, и заканчивая этими двоими с их жалостью.
Баба хороша. Она и на корпоративе ему приглянулась своей непохожестью на прочих. Еще, помнится, гадал, где это Геночка такой цветочек редкий выискал.
Где-где… в рифме.
И Тынин оттуда же вынырнул.
Эдгар представлял себе его иначе. Постарше. Потолще. С залысинами и очками в дешевой пластиковой оправе. В мятом халате с оборванными пуговицами. И с очень умными глазами.
Глаза разглядеть не выходило, халат отсутствовал, а серый свитер и светлые джинсы делали Тынина похожим на мажора. Мажоров Переславин тоже ненавидел, безотносительно сегодняшнего дня.
Но мент сказал, что Тынин лучший. И люди, которым Эдгар заплатил за информацию, подтвердили. А значит, насрать, как выглядит этот угребок, лишь бы отработал свое.
Он же ждет. Пялится. Не торопится спрашивать. И Эдгар понятия не имеет, с чего беседу начинать. Сердце вот в груди ухает, ворочается, но падать в больничку некогда.
Ее уже тещенька, чтоб ей, заняла.
– Нютку убили, – сказал Переславин, глядя на бабу. Как же ее звать-то? Имечко простое, без выпендрежей, но ей подходит. Такое вот хитрое, скользкое, выпало из памяти.
– Мне жаль, – сказала женщина, и Эдгар верхним нюхом почуял – и вправду жаль.
Спасибо. Надо будет сказать ей спасибо и еще извиниться за все.
– Они сказали, что ты – лучший. И если те чего проглядели, то ты – точно не выпустишь.
– Уровень моих профессиональных знаний позволяет согласиться с данным утверждением. С высокой долей вероятности оно верно.
Надо
Не, это от коньяка. И от виски. И еще от чего-то, чего Переславин вливал в себя, начиная с того момента, как ему сообщили. Дурак несчастный, не поверил. Рассмеялся, дескать, в своем ли вы разуме, господа хорошие? Кто ж, в здравом уме находящийся, мою дочку тронет?
А психам закон не писан.
Психам плевать, что Нютке только-только шестнадцать исполнилось, и что Эдик за нее кому угодно глотку перегрызет. Найти бы еще кому.
– Найди мне эту с… – Переславин глянул в серые глаза женщины и проглотил ругательство.
Ее зовут Анна. Он не сразу вспомнил, потому что никогда Нютку Анной не называл.
– Я лишь могу предоставить информацию. Расследовать будет другой человек, – ответил Тынин.
Пускай. Плевать.
– Вам нужно подумать о похоронах.
Чьих? Нюткиных. Ее убили, а Эдик пьет. Теща в больнице. Менты расследуют. А о похоронах думать некому. Потому что он, Переславин Эдгар Иванович, слабак и нытик.
Зато деньги есть. Деньги – они многое решают, и Эдгар сказал:
– Сделайте все по высшему разряду. Я не хочу ничего знать!
– Отрицание действительности…
Переславин вскочил. Эта ухоженная скотина будет рассказывать про отрицание действительности? Да что он понимает, специалист хренов. Мертвячник!
Анна встала на пути, заслоняя хозяина. Верная. И слишком уж смелая.
– Присядьте, пожалуйста, – попросила она. – Вы не очень хорошо себя чувствовали. Отправляйтесь домой. Отдохните.
Голос у нее густой, словно мед липовый, и обволакивает Эдика, заставляя согласиться.
– И сделайте так, чтобы тело как можно быстрее оказалось здесь… – сказал Адам. – У вас есть пароли от контентов «Одноклассники» и «Вконтакте»? От ящиков электронной почты?
Кто так говорит? «Ящик электронной почты». Ненормальный. Кругом одни ненормальные.
И руки Анны давят на плечи, заставляя отступить к дивану. Сердце опять ухает. Растревожилось. Нельзя болеть. Надо перевозку организовывать. И еще пароли искать. Он не знает паролей. Про вещи менты спрашивали, а про пароли – нет.
– Вы справитесь, – пообещала Анна, и Переславин поверил.
А еще подумал, что неплохо бы ее переманить. Пусть бы сидела в приемной, улыбалась клиентам этой своей спокойной и вежливой улыбочкой, кофей подавала и просто радовала глаз.
Пароли он поищет. Да. Сегодня же. Не отдыхать, а делать хоть что-то. Иначе – смерть.
Лиска долго сидела в ванной, расколупывая облезающую эмаль. Ногтем Лиска поддевала чешуйки, слушала, как отламываются они с легким треском, и сбрасывала на пол. На тускло-зеленой плитке поблекла позолота, и капли воды походили на капли пота. Из-под ванны неприятно пахло, а сверху тянуло сквозняком. Гудела в трубах вода.
Лиска думала.
– Эй, – Вась-Вася постучал в дверь. – Ты там надолго?